Оставь меня! требовала я. Выйди! Я не могу так больше!
Но Слава посмотрел на меня с психопатическим спокойствием, взял мочалку, залил ее гелем для душа и, методично вспенив, притянул меня к себе за плечо и принялся мыть. Меня затошнило. Приторный запах геля забивал ноздри, въедался в кожу, прямо как моя слабость перед Славой. Да, он раздавит, если попробую с ним развестись. В этом я не сомневалась.
Разве могла я предположить, что такой привлекательный и понимающий мужчина, очаровавший своим умом, уверенностью в себе, страстью, может обернуться таким монстром?
Теперь таких чудовищ я распознаю с первой минуты общения, изучив этот тип людей вдоль и поперек. Они не умеют любить, потому что по сути все их существо чёрная дыра. Они одержимые чудовища, которые живут лишь для того, чтобы искать себе очарованных жертв и высасывать из них все, что могут. Им нужно подчинение, ощущение власти над жертвой, уверенность в том, что она покорилась, но не до конца. Показывать ему зубы обязательное условие его интереса. Он провоцировал, и я не разочаровывала. Может, притворись я выжатой досуха безжизненной оболочкой, он бы оставил в покое и принялся за новые поиски. Но я не умела разыгрывать из себя мертвую. Каждый раз, когда Слава нападал, я отвечала, и все заканчивалось примерно так, как сейчас
он показывал мне моё место.
Со временем я научилась давать ему то, что его устроит. Хочет скандала и эмоций пусть подавится. Я же прикрыла глаза, напоминая себе, что не слабая. И что однажды я от него избавлюсь. Только не знаю пока как.
9
За воспоминаниями о сегодняшнем утре я не заметила, как вода перестала литься. Опомнилась, когда мне на плечи легло полотенце.
Успокоилась?
Любимый вопрос, чтобы разворошить остывшие угли моего гнева. Я напряженно вздохнула и принялась вытираться.
Вечером мы идём на встречу в ресторан, как ни в чем не бывало, сообщил Слава. И ты мне там нужна.
Он развернулся и направился из ванной, брезгливо стряхивая с себя капли воды.
Я не пойду, бросила ему в спину. Уже два часа дня, я не успею выспаться и собраться.
Мы же ещё не развелись, обернулся он, издевательски усмехаясь. Поэтому кому-то нужно играть мою жену на деловых ужинах. Возьми завтра выходной, но это не обсуждается.
Кому нужно, тот пусть и играет, отчеканила я. Не думаю, что мой усталый обморок оживит твой деловой ужин должным образом.
Я прошла мимо него и направилась в спальню. Захотелось собрать вещи и свалить из дома в неизвестном Славе направлении, как никогда. Только это бесполезно. Слава меня быстро найдет, потому что это его работа. Он специалист по поиску людей вершина отделения розыска и сбора информации. Угораздило же меня!
Какое-то время я ещё повертелась в мрачных мыслях с боку на бок, но потом мысли растворились, и на грани яви и сна мне привиделся тот самый врач с янтарными глазами, в которых вставлены лампочки
«А как вы так подсвечиваете свои глаза?» слышу я собственный голос.
«А вопросов по делу у вас разве нет?» усмехается он холодно.
Все ещё сидит на полу у стеклянной стенки, только что-то не так И я не сразу понимаю, что теперь мы разделены стеклом.
«А кто у нас пациент и что за дело?»
Он усмехается, и теперь я вижу его четко. Взгляд уставший, обреченный, зубы сжаты
«Хороший вопрос, доктор Надежда»
***
Питер услышал меня задолго до того, как я появился перед домом. Он гулко гавкнул, разрывая звенящую тишину леса, не нарушаемую ничем, и в груди разлилась тревога. Каждый раз, оставляя его, я думал о том, что будет, если я не вернусь
Иду, иду, буркнул я себе под нос, пытаясь разогнать давящую пустоту внутри, и поспешил по еле заметной тропинке. Будто я просто в магазин сходил.
Питеру не нужно было меня слышать, чтобы точно знать, что я иду. Так всегда было. Но нужно было слышать мне. Знать, что меня ещё ждут. И он не подводил давал понять, что слышит, и что мне стоит поспешить.
Горький довез меня по трассе как можно ближе к дому, и мне оставалось каких-то пять километров до дома. Смысла путать следы уже не было и люди, и нелюди знали, где я. Но несмотря на близкое расстояние, к дому я добрался в таком состоянии, будто пробежал несколько десятков километров. Тело ныло, знобило и тряслись руки. Настоявшиеся на дожде запахи леса горчили в горле. И я даже рад был оказаться на спине под тяжестью тяжелого тела, выпрыгнувшего из кустов. Питер заглянул мне в лицо и принялся обнюхивать.
Я в норме, неубедительно заверил его я, но он знал и чувствовал, что я ему вру. Снова.
Однажды я попробовал оторвать его от сердца и найти ему любящего хозяина. И мне это почти удалось. Только Питера это не устроило. Он отказался от еды, воды и жизни в принципе. Пришлось вернуться за ним и забрать себе снова.
Под хриплое ворчание сенбернара я оторопело пялился в хмурое небо, но усилия пса возвращали меня к жизни, и я притянул его к себе за шею.
Побегаем?
Ррр отрицательно прорычал он.
Питер всегда обо мне заботился. Вот и сейчас чувствовал, что я устал, и считал, что прогулка мне уже точно не нужна. Несмотря на то, что обычные счастливые собаки всегда рады погулять.