А меня интересует причина, сам айсберг, который топит этот «Титаник». И эта причина кроется в цифрах, в биохимии его крови, в том, что происходит с его отказавшими почками.
Артем ничего не ответил, лишь еще больше помрачнел и кивнул в сторону ординаторской. Это было красноречивее любых слов. Новости были плохие.
В маленькой комнате пахло крепким, застоявшимся кофе. Стол был завален распечатками анализов, графиками и пустыми ампулами. Артем разложил перед нами два листа вчерашний и сегодняшний.
Смотрите сами, он ткнул пальцем в колонку с почечными показателями. Креатинин вчера вечером четыреста восемьдесят. Сегодня утром, после восьми часов непрерывного диализа, четыреста семьдесят пять. Это даже не динамика, это статистическая погрешность.
Я пробежался глазами по строчкам.
Мочевина?
То же самое, Артем устало потер переносицу. Вчера двадцать восемь, сегодня двадцать семь и пять десятых. Мы всю ночь гоняли его на диализе по твоей схеме, Илья. Вливали преднизолон лошадиными дозами. Проводили детоксикацию на максимальных параметрах. А почки почки как будто вообще не реагируют. Они мертвы.
Как будто мы просто прогоняем воду через пустое ведро, мрачно добавил Шаповалов, уставившись на цифры. Он поднял на меня тяжелый взгляд. Илья, твоя схема не работает.
Слова Шаповалова ударили наотмашь.
Не потому что это был упрек, а потому что это была чистая, объективная, неоспоримая правда. Цифры на бумаге не лгут.
Моя красивая, элегантная, абсолютно логичная теория о нефротоксине Царской лилии, которую я так убедительно всем презентовал, только что разбилась вдребезги об эти упрямые, несгибаемые цифры.
Она трещала по швам, рассыпаясь в пыль.
Я ошибся, но я этого и ожидал. Это не токсин. Или не только токсин.
Эй, двуногий, что ты затеял? раздался в голове ехидный голос. Фырк, невидимый для остальных, материализовался на столе и принялся с любопытством разглядывать цифры.
Во мне не было ни разочарования, ни страха. Вместо этого в груди начал разгораться знакомый, злой, голодный огонек. Охотничий азарт.
Азарт диагноста, который столкнулся с редким, непонятным и хитрым зверем. Это был вызов. Сложная, многоуровневая, нетривиальная загадка это же прекрасно! Гораздо интереснее, чем банальное отравление каким-то цветочком.
Значит, мы лечим не то, медленно произнес я вслух, и мой голос звучал абсолютно спокойно. Я поднял глаза на коллег. Упускаем что-то фундаментальное. Что-то, что лежит в самой основе его болезни.
Я повернулся к Шаповалову, переходя на официальный тон и беря командование на себя.
Игорь Степанович, отменяем всю специфическую детоксикацию. Она бесполезна, только зря нагружает его и без того ослабленный организм. Оставляем только поддерживающий диализ для выведения продуктов распада и базовую гормональную терапию, чтобы сдерживать системное воспаление.
То есть? Артем непонимающе поднял бровь.
Я оперся руками о стол, чувствуя, как азарт полностью вытесняет все остальные эмоции.
То есть мы переходим из режима активного лечения в режим тотальной, агрессивной диагностики. Мы будем искать настоящую причину. С нуля. Полный анамнез его жизни за последние годы, полная ревизия всех медицинских данных, которые сможем достать. Мы будем копать, я обвел их горящим взглядом, пока не докопаемся до самой истины.
Я смотрел на озадаченные лица Шаповалова и Артема.
Они ждали от меня нового гениального плана, очередной фокус из шляпы. Но сейчас фокусы были не нужны. Нужна была грубая, методичная работа. И у меня был для нее идеальный инструмент.
Так, хватит гоняться за призраками. Токсин был «красной селедкой», красивым, но ложным следом. Нужно смотреть глубже. Не на то, что попало в организм извне, а на то, что фундаментально сломалось внутри.
Я мысленно обратился к своему невидимому напарнику.
Слушай, пушистый. Забудь про токсины, забудь про аллергены. Это все мусор, шелуха. Мне нужна полная, тотальная ревизия его организма. Прямо сейчас. Ныряй в Мкртчяна и ищи любые структурные изменения. Сосуды, ткани, нервные волокна, синовиальные оболочки суставов просканируй абсолютно все, что выглядит неправильным, воспаленным, поврежденным изнутри.
Есть, шеф! тут же откликнулся Фырк с боевым энтузиазмом.
Глубокое погружение с полным сканированием! Начинаю операцию «Крот»!
Я почувствовал, как его присутствие рядом со мной исчезло, словно растворилось. Он отправился на миссию. Теперь у меня было немного времени.
Фырк даст мне картину «здесь и сейчас», микроуровень.
Я достал телефон.
Но у любой серьезной болезни есть история, анамнез. И если пациент не может ее рассказать, придется выбивать ее из его окружения. А капитан Громов с его специфическими методами идеальный инструмент для экстренного сбора медицинского анамнеза.
Я набрал его номер.
Капитан? произнес я, когда на том конце ответили. Это лекарь Разумовский.
Разумовский! Черт возьми, я как раз собирался вам звонить! голос Громова в трубке звучал напряженно и зло. Что у вас там, мать вашу, происходит Мне доложили, что больницу захватили, заложников взяли! Мы уже группу захвата поднимали, а потом звонок отбой, все чисто. Вы там что, войну с мафией ведете без нас?