Мой мозг, получив наконец настоящую, неповреждённую информацию, с жадностью вцепился в неё, оживая.
«Так, что это может быть? заработала моя внутренняя аналитическая машина, отчаянно цепляясь за возможность работать. Вариант А: это некий фундаментальный резонанс Вселенной, пульс творения, о котором пишут в дешёвых книжках по эзотерике. Звучит красиво, поэтично, но, учитывая общее качество этого перехода, крайне маловероятно. Отклонено как нефальсифицируемое. Вариант Б: это просто какой-то космический кузнец в соседнем измерении чинит свою межгалактическую телегу, и ему глубоко плевать на шумоизоляцию и покой новопреставленных. Учитывая общий бардак и наплевательское отношение к пользовательскому опыту, этот вариант кажется мне более правдоподобным. Вариант В: это некий сигнал-маяк, специально предназначенный для заблудившихся сознаний. Навигационный буй в штормовом море энтропии».
Как бы то ни было, этот звук стал моим центром. Моим якорем. Моей системой координат. Я сфокусировался на нём, отсекая потоки мусорных данных. Этот ритм не давал мне окончательно раствориться. Он был единственной нитью, связывающей меня с чем-то, что можно было бы назвать реальностью.
Несмотря на мою отчаянную концентрацию на звуке молота, процесс распада продолжался. Моё «я» становилось всё более эфемерным. Я начал сознательно отпускать повреждённые воспоминания, как отбрасывают балласт. Глючащее лицо матери, перекошенные формулы, пиксельная квартира всё это было испорченными данными, мешавшими мне сосредоточиться на единственном чистом сигнале. Чувство собственной личности угасало, как остывающий металл после ковки.
На
смену тоске и страху пришло спокойное, тупое принятие. Это как засыпать после очень-очень долгого и тяжёлого дня. Сопротивляться больше не было ни сил, ни желания. Пусть будет как будет.
Я больше не был Виктором Новиковым, инженером. Эти понятия были частью повреждённых секторов моей памяти. Я был просто точкой восприятия, привязанной к одному-единственному, простому и понятному сигналу.
Удар. Пауза. Удар.
Этот звук становился всё громче, всё ближе. Он словно тянул меня за собой, вытягивая из этого цифрового лимба, как рыбу из мутной воды. Я чувствовал, как пространство вокруг меня меняется. Хаос не исчезал, но он словно расступался, образуя коридор, в центре которого был этот звук. Это был луч маяка в непроглядном тумане. Я не знал, куда он меня ведёт. В новую жизнь? В окончательное небытие? Мне уже было всё равно. Я просто следовал за ним.
Сознание сужалось до этого ритма. Молот. Наковальня. Удар.
Визуальный и аудиальный шум схлопнулся, сжался и наконец полностью поглотился нарастающей мощью этого простого, древнего звука.
Темнота. Идеальная, бархатная, упорядоченная темнота. И только этот звук, пронизывающий её насквозь.
**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.
Глава 2
И в эту пустоту, в эту тишину, вторгся он. Первый пакет данных. Первый неоспоримый, наглый и совершенно отвратительный признак того, что я нахожусь в физическом мире.
Запах.
Мой мозг, изголодавшийся по любой упорядоченной информации, вцепился в этот новый поток данных и начал его препарировать с дотошностью профессионального газового хроматографа. Букет был сложным, многогранным и абсолютно незабываемым. Верхние ноты резкий, бьющий в нос аммиачный удар, продукт разложения мочевины. Проще говоря застарелый мышиный помёт. К нему примешивалась всепроникающая, въедливая пыль, которая, казалось, была старше этого мира. Когда первоначальный шок проходил, раскрывалось «сердце» аромата плотное, густое тело запаха, сотканное из геосмина органического соединения, выдающего присутствие плесени на сырой древесине, и тёплого, чуть сладковатого духа прелой, влажной соломы. Это был запах медленного, уверенного гниения. И в основе всего этого великолепия лежал тяжёлый, кислый шлейф масляной кислоты, безошибочный маркер немытого, больного человеческого тела, пропитанного застарелым потом.
И вишенкой на этом ольфакторном торте, финальным аккордом этой симфонии вони, была острая, сухая, лекарственная нота полыни. Кто-то, очевидно, обладающий тонким чувством прекрасного, пытался этим мощным ароматом перебить всё остальное. Гениальный план, надёжный, как швейцарские часы, купленные Семёнычем на AliExpress. В результате получился новый, ещё более тошнотворный микс, от которого у меня, не имевшего на тот момент желудка, начались фантомные рвотные позывы. Это был не просто запах. Это было оскорбление для обонятельных рецепторов. Это было заявление. Заявление о том, что я попал в место, где гигиена была не в почёте, а её место занимала фитотерапия.
Вслед за запахом, словно боясь опоздать на вечеринку, начал просачиваться и звук.
Первым делом я снова услышал его. Удар. Пауза. Удар. Теперь он был не в моей голове, не в хаосе данных. Он был где-то там, снаружи. Далёкий, но абсолютно реальный. Гулкий, тяжёлый удар молота о наковальню. Мой якорь из предыдущего мира каким-то образом перенёсся в этот. Это немного успокаивало. В этом мире кто-то, по крайней мере, работал, а не только источал ароматы.