Я посмотрел на этого запуганного, раздавленного горем и стыдом парня. И почувствовал к нему не жалость, а уважение. Он был честен со мной.
Ты мне очень помог, Петя, сказал я тихо и искренне. Спасибо тебе.
И я протянул ему руку. Не как княжич. А как человек человеку. Как Петя Пете.
Пётр Шуйский смотрел на мою протянутую руку так, будто это был какой-то магический артефакт. Он не понимал. В их мире так было не принято.
Он колебался несколько секунд. А потом медленно, очень нерешительно, вложил свою холодную, дрожащую ладонь в мою. Его рукопожатие было слабым, но я почувствовал в нём благодарность. И облегчение.
Что что вы будете делать? прошептал он.
Я посмотрел на него. Ох, Петя, тебе лучше не знать На мгновение мелькнула мысль, что его познания в целительстве могли бы нам пригодиться. Но тут же я вспомнил его отца, потерявшего одного сына. Нет. Я не мог ввязывать его в это. Не мог рисковать им.
Береги себя, сказал я твёрдо. Смотри по сторонам. И оставь этот разговор между нами.
Он кивнул, и я увидел в его глазах благодарность за то, что я не требую от него большего.
Я развернулся и пошёл прямо через площадь. В сторону фонтана. В сторону «золотой молодёжи».
Моё приближение не осталось незамеченным.
Свита Родиона Голицына, заметив, что я иду прямо к ним, замолчала и напряглась. Они расступились, образуя вокруг своего лидера защитный круг.
Родион развернулся мне навстречу. Его лицо было искажено от ненависти и презрения.
Чего тебе надо, Воронцов? прорычал он. Полюбовался на свою работу? Пришёл поглумиться?
Я остановился. На моём лице отразилось искреннее, неподдельное недоумение.
«Полюбовался на свою работу»? «Поглумиться»? я переспросил, чуть склонив голову набок. Прости, но я правда не понимаю, о чём ты говоришь.
Я улыбнулся. Спокойно, дружелюбно, как будто он только что спросил у меня, который час.
Мой ответ его обескуражил. Он был готов к драке, к оскорблениям, к чему угодно, но не к этому вежливому недоумению. Он открыл рот, чтобы что-то выпалить, но запнулся, не найдя, что ответить на мой, казалось бы, невинный вопрос.
Его свита тоже была в замешательстве. Их агрессивный настрой дал сбой.
Вера Оболенская, однако, не растерялась. Она рассмеялась своим мелодичным, как колокольчик, смехом.
Ох, Родион, он просто издевается над тобой! сказала она, с явным удовольствием наблюдая за его смущением.
А затем она повернулась ко мне, и в её глазах плясали хитрые огоньки.
А вы, княжич Воронцов, стали таким интересным собеседником в последнее время. Что же вы хотели мне сказать?
Она полностью проигнорировала гнев Родиона и с готовностью приняла мою игру.
Я посмотрел на Веру Оболенскую. Хитрая лиса. Она чем-то напомнила мне продавщицу из магазина у завода. Та тоже думала, что она королева бала.
Вам сказать? я рассмеялся. Громко, от души. Да вы что, княжна!
Я обвёл их всех насмешливым взглядом.
Я заметил, у вас тут такая компания собралась провидцев. Каждый уверен, что я хочу сделать что-то эдакое. Уже все всё за меня решили! я снова рассмеялся. Я вам ничего не хотел сказать.
Я сделал паузу, наслаждаясь их полным недоумением. А затем повернулся к Анастасии.
Я пришёл к моей невесте.
И, проигнорировав все правила этикета, я обратился к ней так, как никто никогда не смел.
Настя, можно тебя на секундочку?
Если моё предыдущее поведение было пощёчиной, то это была бомба.
Родион Голицын: Его лицо побагровело так, что я испугался, как бы его не хватил удар. «Настя» Он сжал кулаки и сделал шаг ко мне, но его сестра остановила его едва заметным движением руки.
Вера Оболенская: Её лицо застыло. Улыбка исчезла. Она привыкла быть в центре внимания, а я только что публично, на глазах у всех, показал, что она для меня пустое место. Я видел в её глазах вспышку настоящей, холодной ярости. Я нажил себе ещё одного врага.
Анастасия: Она замерла, как ледяная статуя. Её маска непроницаемости была безупречна, но я «видел» её эфирное поле. Оно трепетало, как пламя на ветру. Шок. Недоумение. И что-то ещё. Что-то, чего я не мог понять.
Она медленно, очень медленно, кивнула.
Да, Алексей, ответила она ровно, принимая мою фамильярность и возвращая её.
Она сделала шаг от своей компании и подошла ко мне.
Я тебя слушаю.
Мы стояли в центре площади. Вдвоём. Под пристальными, полными ненависти и изумления, взглядами всей «золотой молодёжи» Академии.
Давай-ка отойдём немного.
Я взял её под руку. Жест был собственническим, защитным и в то же время неформальным. Она не сопротивлялась. Мы отошли на несколько шагов от фонтана, оставив её разъярённого брата и униженную «подругу» позади. Их ненавидящие взгляды буквально сверлили нам спины.
В общем по поводу нашего расследовани, начал я, понизив голос. Я просто хотел поставить тебя в курс дела.
Тут мне пришла мысль. Проверим, как далеко зайдут мои сведения, если я ей всё расскажу. Проверим, можно ли ей доверять на самом деле.
Я наложил на себя «Маску Покоя», делая лицо непроницаемым.
Шуйский. Тот, Костя, что погиб. Он лазил на встречи с представителями «Химер» через усыпальницу Шуйских, на старом кладбище за Академией.