Он предложил мне не просто союз. Он предложил себя в качестве «чёрного ящика». Места, куда можно принести самую опасную информацию.
Я слушал его и криво усмехнулся. Принести ему самую ценную информацию. Хех.
Вы сами понимаете, что я не могу вам доверять полностью, сказал я, возвращаясь к своему стулу. Но при этом предлагаете принести вам самые опасные секреты. Это, как минимум, нелогично, Степан Игнатьевич.
Я сел и посмотрел на него.
Докажите, что вы на моей стороне. Найдите мне доказательства. Улики. Следы. И тогда, возможно, я поверю вам до конца. Не просто как человек, который интуитивно чувствует в вас правду, но как я сделал многозначительную паузу, как тот, кто сейчас расследует это дело.
Я не знал, в курсе ли он решения Совета, но я сделал этот акцент намеренно, показывая свой новый статус.
Лекарь Матвеев на мгновение замер. Мои слова о «расследовании» явно застали его врасплох.
Вам поручили расследование? переспросил он с нескрываемым изумлением.
Мне и княжне Голицыной, уточнил я. С полными полномочиями от Совета.
Степан Игнатьевич откинулся на спинку стула. Он несколько секунд молчал, обдумывая эту новость. А потом на его лице появилось выражение облегчения. И мрачной решимости.
Понятно, кивнул он. Ректор идёт ва-банк Хорошо.
Он посмотрел на меня, и теперь в его взгляде не было ни тени сомнения.
Вы правы, княжич. Слова ничего не стоят. Нужны дела. Он открыл ящик своего стола и достал оттуда тонкую папку. Я уже начал своё расследование. Как только прочёл «Вестник».
Он положил папку на стол и пододвинул её ко мне.
Это списки всех студентов, чья смерть за последние два года была классифицирована как «несчастный случай» или «последствия неудачного эксперимента». Я сравнил их с отчётами о пропавших «биологических образцах» из морга. Есть три совпадения. Три студента, у которых после смерти «пропали» те или иные органы.
Он ткнул пальцем в одно из имён.
Особенно интересен вот этот. Игорь Вяземский. Третий курс. Официальная версия самоубийство через эфирное истощение. Неофициально у него был уникальный дар к регенерации костной ткани. А после вскрытия у него «пропало» сердце.
Он посмотрел на меня в упор.
Это моя первая улика. Это моё доказательство. Этого достаточно, чтобы вы начали мне доверять?
Он сделал свой ход. Он не просто пообещал. Он уже начал работать и поделился со мной первой, смертельно опасной информацией.
Я посмотрел на папку, которую он мне протянул, но не притронулся к ней.
Этого недостаточно, лекарь, сказал я холодно.
Он удивлённо поднял на меня брови.
Это лишь доказывает, что в вашем лазарете творится бардак. Мне нужны следы. В вашем отделении есть кто-то, кто сотрудничает с «Химерами». Наверняка. Вряд ли дело ограничилось одним Шуйским. Мне нужно проследить, куда шли эти органы. К кому они шли.
Я встал.
Продолжайте искать все подозрительные случаи. Подготовьте полный список, как можно скорее.
Я подошёл
к двери.
И зайдите ко мне в Башню Магистров, если что-то узнаете.
Я сделал паузу, мой тон чуть смягчился.
И спасибо за карту. Доброго дня.
Степан Игнатьевич остался сидеть за своим столом, глядя мне вслед. На его лице была сложная смесь эмоций: удивление от моей наглости, уважение к моей хватке и мрачное понимание. Он только что из главы лазарета превратился в исполнителя в расследовании, которое ведёт студент-второкурсник. И он принял эту роль. Он понял, что у него нет другого выбора.
Я ушёл, не дожидаясь ответа, и тихо прикрыл за собой дверь.
Я вышел из душных коридоров лазарета, и моя рука сама сжала в кармане нарисованную лекарем карту. Но я не пошёл обратно в Башню. Мне нужен был воздух. Настоящий, а не иллюзорный.
Ориентируясь по схеме, я нашёл выход в один из центральных дворов Академии.
Здесь кипела жизнь. Яркое солнце, которого я не видел уже несколько дней, слепило глаза. Десятки студентов в синей форме сидели на траве под деревьями, стояли группами у фонтана, спешили по вымощенным дорожкам. Смех, обрывки разговоров, тихие хлопки от тренировочных заклинаний всё это сливалось в единый гул.
Я встал под аркой, оставаясь в тени, и просто наблюдал. Смотрел, как живут эти люди. Как они общаются, как смеются. Это был другой мир. Мир, в котором я теперь должен был жить.
И тут я их увидел.
Недалеко от фонтана стояла «золотая» компания. В центре Родион Голицын. Он что-то оживлённо рассказывал, а его свита подобострастно смеялась. Рядом с ним стояла и она, Анастасия. Безупречная и холодная, как всегда.
Но была там и третья знаковая фигура, которую я узнал по воспоминаниям Алексея. Княжна Вера Оболенская. Девушка с тёмной косой и хитрыми, насмешливыми глазами. Та самая, из-за которой и случилась дуэль. Она стояла рядом с Родионом, смеялась его шуткам и бросала на него восхищённые взгляды. Но я заметил, как её глаза то и дело быстро, почти незаметно, стреляют в мою сторону, оценивая и изучая.
Анастасия не участвовала в общем веселье. Она смотрела не на брата и не на Оболенскую. Она смотрела на меня. Наши взгляды встретились через весь двор. Она не улыбнулась. Просто смотрела. Долго. А затем медленно отвернулась.