А теперь попробуйте, мягко настоял Матвеев. Снова закройте глаза. Забудьте про «стежки». Представьте два полюса. Северный и южный. И начните наматывать свою голубую нить. Медленно, виток за витком. Почувствуйте натяжение.
Серебристая сфера перед ним не исчезла, продолжая висеть в воздухе как идеальный образец.
Так, понял. Нужно наматывать. Создавать что-то наподобие спирали, виток за витком.
Я закрыл глаза. Отбросил «Чешую». Теперь передо мной была чистая пустота. Я представил две точки верхнюю и нижнюю. Полюса. А потом, зацепив за верхнюю полюс свою тонкую голубую нить, я начал её вести. Не рывками, а плавно, по спирали, опускаясь вниз и одновременно вращая всю конструкцию в уме.
Это было сложнее. Гораздо сложнее, чем «шить» чешуйки. Требовалось постоянно удерживать в голове всю конструкцию целиком, следить за натяжением воображаемой нити, не допускать ни провисаний, ни зазоров. Мозг начал уставать,
концентрация рассеиваться. Я чувствовал, что моя мысленная сфера получается кривоватой, с «проплешинами» и неровностями. Но я упорно продолжал, виток за витком, пока не достиг нижнего полюса.
Конструкция получилась корявой. Далёкой от идеального серебряного шара лекаря. Но она была целостной.
Не открывая глаз, я спросил, и в голосе слышалась неуверенность и напряжение:
Вот так? Правильно?
Я не знал, видит ли он мои ментальные построения, но его ответ последовал незамедлительно.
Натяжение нити неравномерное, спокойно отозвался Матвеев. Вы слишком сильно тянете на экваторе и ослабляете у полюсов. Поэтому ваша сфера получается приплюснутой, как тыква. И есть три зазора в северном полушарии. Через них пройдёт любой атакующий импульс слабее среднего. Но он сделал паузу, и я затаил дыхание. Сама структура верна. Вектор плетения правильный. Вы поняли принцип. Для первого раза это не просто хорошо, это феноменально.
Я выдохнул и открыл глаза. Усталость была сильной, но она смешивалась с глубоким удовлетворением.
У нас остался «Кокон», продолжил он, пока я готовился ко второй попытке. Самое сложное плетение из трёх. То, на котором вы и провалились.
Я слушал его и чувствовал, как накатывает глухая, всепоглощающая усталость. Не та резкая слабость, что была после моей первой самостоятельной попытки, а иная глубокая, выматывающая, словно я не в уме плетения крутил, а разгружал вагон с углём. Мозг кипел. Концентрироваться на образе идеального шара становилось всё труднее.
Ух вырвалось у меня вместе с тяжёлым вздохом. Честно говоря, я очень утомился, лекарь. Будто из меня все соки высосали.
Я провёл рукой по лицу. Кожа была влажной от пота.
На «Кокон» уже просто нет сил, честно признался я, глядя ему в глаза. Может, сделаем короткий перерыв, а? Воды бы попить там не знаю
Взгляд мой метнулся к высокому окну, за которым виднелось серое небо и далёкие шпили. Желание вырваться из этих четырёх стен, вдохнуть свежего воздуха, стало почти нестерпимым.
Может, мне можно выйти прогуляться? Хоть немного. А то от этой кельи уже голова трещит.
Лекарь Матвеев внимательно посмотрел на меня. На этот раз в его взгляде не было ни одобрения, ни строгости. Он просто оценивал моё состояние, как механик оценивает перегревшийся двигатель.
Усталость это ожидаемо, кивнул он. Ментальное плетение, особенно после эфирного шока, сжигает много сил. Перерыв это разумно.
Он встал, подошёл к небольшому шкафчику в углу комнаты, о котором я раньше и не задумывался. Открыв его, он достал простой стеклянный графин с водой и стакан. Налил воды и протянул мне.
Пейте. Вода восстанавливает проводимость эфирных каналов.
Я жадно припал к стакану. Вода была прохладной и на удивление вкусной. Я осушил стакан в несколько больших глотков и почувствовал, как по телу разливается живительная прохлада. Стало немного легче.
А вот насчёт прогулки он покачал головой. Нет, княжич. Категорически нет. Во-первых, вы всё ещё слишком слабы. Свежий воздух может вызвать у вас головокружение и коллапс. А во-вторых, вам сейчас противопоказаны любые внешние эфирные возмущения. Двор Академии это не парк. Там постоянно кто-то практикуется. Для вашего нестабильного поля это всё равно что для человека с открытой раной прогулка по пыльной стройке. Риск «заражения» чужим плетением или просто хаотичным всплеском слишком велик.
Его слова разочаровали, но звучали логично. Я снова почувствовал себя заключённым.
Но я вас понимаю, добавил он, видя, как скисло моё лицо. Смена обстановки необходима. Поэтому мы сделаем так.
Он подошёл к окну и, к моему удивлению, не просто посмотрел в него, а взялся за массивную раму и с лёгким скрипом распахнул её внутрь.
В палату ворвался порыв свежего, влажного ветра. Он принёс с собой запахи мокрого камня, прелой листвы и далёкий, едва уловимый аромат озона, словно после грозы. Воздух был холодным, он приятно остудил разгорячённое лицо.
Пять минут, сказал лекарь, стоя у открытого окна. Просто подышите. Это максимум, что я могу вам позволить. Затем мы закроем окно и перейдём к «Кокону». Он самый важный.
Он отошёл от окна, давая мне возможность подойти. Это была небольшая уступка, но сейчас она казалась настоящим подарком.