И тут случилось странное. Это занятие оказалось мне до боли знакомым. Всплыло воспоминание, тёплое и далёкое. Моя мама, склонившаяся над швейной машинкой. Запах ткани и машинного масла. И я, маленький, сижу рядом и пытаюсь на отдельном лоскутке делать ровные стежки. Мне нравилось это. Нравилась эта мелкая, кропотливая работа, где из сотен маленьких движений рождается что-то цельное. Я, конечно, пацанам-друганам во дворе об этом не говорил, а то ещё подумали бы чего. Но это умение, эта любовь к мелкой моторике, позже очень пригодилась мне в цеху, когда нужно было работать с тонкими проводами или мелкими деталями в механизме.
И сейчас, здесь, в этом чужом мире, в этом чужом теле, этот старый, забытый навык вдруг нашёл своё применение.
Я начал чувствовать процесс. Стежок за стежком. Чешуйка за чешуйкой. Мысленная конструкция становилась всё ровнее, всё увереннее. Голубоватые шестиугольники ложились один к другому, создавая правильный, ритмичный узор. И я поймал себя на мысли, что мне мне это нравится!
Я так увлёкся, что потерял счёт времени. Я просто «шил» в темноте своего сознания, пока не почувствовал, что в голове что-то щёлкнуло. Узор замкнулся. Я мысленно создал свою первую, пусть и воображаемую, «Чешую».
Я медленно открыл глаза. Лекарь Матвеев всё так же сидел напротив и внимательно смотрел на меня.
Получилось, выдохнул я. Я был уверен в этом.
Я вижу, спокойно ответил он. Эфирное поле вокруг вас стабилизировалось и вошло в резонанс. Память тела откликнулась. Очень хорошо, княжич. Гораздо лучше, чем я ожидал. Он помолчал. Теперь второе плетение. «Зеркало». Если «Чешуя» это кольчуга,
то «Зеркало» это полированный стальной щит. Его задача не рассеять, а отразить. Он не пропускает ничего. Но и сквозь него ничего не видно. Это сплошная, гладкая поверхность. Плести его проще, но удерживать гораздо энергозатратнее.
Он снова поднял руку, и перед ним, в воздухе, начала медленно вращаться идеально гладкая, непроницаемая сфера серебристого света. Она не мерцала, как «Чешуя», а горела ровным, холодным пламенем.
Смотрите внимательно. Здесь нет «стежков». Здесь есть два опорных полюса, между которыми натягиваются энергетические нити. Как наматывают клубок пряжи. Сначала меридианы, потом параллели, пока не останется ни единого зазора.
Он показал движение плавные, круговые пассы рукой. Нити серебряного света ложились одна на другую, создавая безупречно гладкую поверхность.
Запоминайте. И пробуйте.
Я смотрел на эту идеальную, гладкую сферу, на то, как лекарь плавно наматывал серебряные нити, и чувствовал, как мой энтузиазм немного поубавился. Это было чуждо. В этом не было понятной мне пошаговой, «швейной» логики.
Чёрт, лекарь вырвалось у меня. Я уже перестал бороться с этими словечками. Это уже сложнее. «Чешуйки» это мне как-то понятнее. Вы очень удачное сравнение с кольчугой провели. А можете здесь тоже как-то попроще объяснить? С чем это можно сравнить?
Прежде чем он успел ответить, меня осенила другая, гораздо более важная мысль. Осознание своего состояния.
И ещё я вот что подумал я посмотрел на свои руки, потом на него. Мне сейчас уже лучше. Значительно лучше. Ещё буквально ну, час назад, я попробовал одну ниточку из себя выдавить и чуть в обморок не рухнул, а теперь вот «Чешую» в уме плету, и всё со мной в порядке. Это вообще как? Почему так происходит? Я поправляюсь?
На этот раз лекарь Матвеев позволил себе явную, хоть и немного уставшую улыбку.
Два вопроса, и оба в самую точку, одобрительно сказал он. Давайте по порядку. Второй важнее. Да, княжич, вы поправляетесь. И гораздо быстрее, чем я рассчитывал.
Он подался вперёд, и его голос снова стал лекционным, но на этот раз с ноткой воодушевления.
Ваше эфирное тело, когда вы практиковались в одиночку, было похоже на двигатель, который пытаются завести без масла и с порванными проводами. Вы давили на него грубой силой, заставляли работать вразнос. Результат перегрев, износ и почти полный отказ системы. То, что я делаю это не просто показываю вам «картинки». Когда я плету, я создаю вокруг вас упорядоченное, стабильное эфирное поле. Оно работает как он на мгновение задумался, подбирая понятное мне сравнение, как внешний источник питания или как настроечный камертон. Ваше разлаженное поле входит с ним в резонанс. Оно не борется, а подстраивается, «вспоминает», как нужно работать правильно. Вы не тратите силы на борьбу с самим собой. Вы их направляете в нужное русло. Поэтому вам и стало легче.
Это объяснение было исчерпывающим.
А теперь что касается «Зеркала», продолжил он. Хорошо. Если «Чешуя» это кольчуга, то «Зеркало» представьте себе процесс намотки медной проволоки на трансформаторную катушку. Или, если угодно, формирование идеального шара из глины на гончарном круге. Здесь важна не дискретность, а непрерывность и равномерность натяжения. Вам не нужно делать тысячи отдельных движений. Вам нужно задать одно плавное, непрерывное вращение и следить, чтобы «нить» ложилась без зазоров и нахлёстов. Это другой принцип работы. Более целостный.
Сравнение с намоткой катушки сработало. Я сразу представил себе станок, вращающийся сердечник и тонкую медную проволоку, которая ложится виток к витку. Да, это было сложнее, требовало большей концентрации и твёрдости руки, но принцип был мне ясен.