Прежние исследователи полагали, что различие между сказками той и другой категорий сводится к различию сюжетов: сказки масал волшебные сказки, тогда как сказки меддахов реалистически-бытовые. Дело, очевидно, не в этом: масал это сказки крестьянской среды, которые в городах (а Кунош работал в Стамбуле, Смирне, Анкаре, Брусе, Айдыне) были «загнаны в харем» и сосредоточились «вокруг нянек», а сказки меддахов это репертуар городского мещанства. Естественно и то, что в период деятельности Куноша репертуар меддахов в условиях турецкого города явно преобладал над «сказками старой бабушки».
Если говорить об издании турецких сказок в самой Турции, то речь, разумеется, может идти только о репертуаре меддахов, которые в противоположность «старой бабушке» в известных случаях прибегали к помощи печатного станкан. Самый интересный и, пожалуй, самый распространенный из подобных образцов лубочной литературы это сборник под заглавием «Биллюр кёшк хикяйэси» («Рассказ о хрустальном замке»). Для того чтобы дать представление об этом типе сказок, в наш русский перевод включены из названного сборника три сказки ( 22, 46, 54).
Первые попытки изучения турецкой сказки и фольклора вообще в самой же Турции связаны с именем писателя XIX в. Мехмеда Тевфика. Это не был ученый исследователь или квалифицированный фольклорист. Но это был человек, который не разделял общего презрения к фольклору, характерного для той эпохи, а кроме того, усердно собирал сказки и анекдоты и литературно оформлял полученные им материалы на фоне реалий старого быта, знатоком которых он являлся, Поэтому его произведения (особенно «Год в Стамбуле») совершенно необходимы для занятий турецким фольклором в научной плоскости , и недаром они в значительной степени уже переведены с турецкого языка издателями «Türkische
Bibliothek» Якобом и Менцелем.
Как же обстоит дело с положением и изучением сказки в современной нам новой Турции?
Быстрая перестройка жизни, начатая при кемалистах, радикально изменила быт: средневековая фигура меддаха с его репертуаром решительно сходит со сцены новой Турции. Сказка того типа, о которой говорил Кунош, ныне отошла в историю и в самой Турции. О собирании сказок методами научной фольклористики не раз говорилось в турецких учреждениях, ведающих языковым строительством и ныне объединенных в «Общество по изучению турецкого языка». Писались проекты и примерные программы для такого собирания. Запись сказок, очевидно, производилась, и, может быть, собран большой материал, но до научного издания дело, по-видимому, не дошло.
Сказка есть определенный фольклорный жанр специфического содержания и специфической формы. Сказка, по общему правилу, не считает для себя обязательными нормы реальной действительности во всех ее проявлениях: сказочный рассказ строится в расчете на то, что герои (разного типа и калибра) в нужное время как бы выходят за пределы обычных, человеческих норм поведения и добиваются своих целей различными волшебными средствами, явно противоречащими реальности. Но, с другой стороны, сказка и жизнь вовсе не являются прямыми антиподами: всегда, даже при самой безудержной фантазии, сказка (если только она художественна) в какой-то мере считается с нормами реальной жизни. Иначе говоря, сказка это проекция реальной жизни на какой-то особой («волшебной») плоскости, своего рода карта жизни, снятая с птичьего полета фантазии. Это сплетение фантастических и реалистических элементов в ткани самой сказки не везде и всюду одинаково. Все разнообразие сказок, все их типы стоят в прямой зависимости от соотношения этих двух основных элементов сказки.
Именно с этой точки зрения можно и должно говорить о классификации турецких сказок. Волшебная сказка имеет своих героев, свои приемы, свои цели так же как и сказка реально-бытовая. Едва ли можно найти такую сказку, которая безоговорочно подходила бы или под рубрику волшебных, или под рубрику бытовых: речь может идти только об относительном преобладании того или иного элемента. И вот, говоря о волшебных и бытовых сказках в подобном условном понимании терминов, мы должны указать на следующий принцип, которого мы придерживались при классификации помещенных в сборнике турецких сказок. Сперва идут волшебные сказки, после них бытовые, а между этими двумя категориями расположены всякого рода переходные типы. Таким образом чисто турецкая специфика содержания и бытовые реалии постепенно усиливаются от начала к концу сборника. Поэтому, для того чтобы составить себе представление о социально-бытовых особенностях старой Турции по материалу сказок, необходимо прочесть весь наш сборник до конца. Сказки, близкие по сюжетам и отдельным мотивам, следуют у нас одна за другой: так, например, при отсутствии внешних рубрик в сборнике легко выделить цикл сказок о мачехе и падчерице, цикл сказок «хитрая наука» и т. д. и т. д. При внимательном прочтении эти циклы будут установлены читателем без всякого труда.