Я захлопнула дверь туалетной комнаты и вздохнула разачарованно. Окна не наблюдалось. Приторный зарах с лёгкостью попадал и сюда. Я тяжело вздохнула, открыла кран и подставила руки под холодную струю.
Дверь за моей спиной открылась снова, пропуская ту женщину, мимо которой я только что прошла. И мы неожиданно встретились глазами с ней в зеркале.
- Так вот ты какая... - сказала вдруг она.
- В смысле? - нахмурилась я, думая что пора валить из этого места. Хватит. Сейчас отделаюсь от этой тётки и утащу Костю домой.
- А ничего, что у него жена есть и трое детей? - как ни в чём не бывало продолжала она.
- Женщина, не знаю чего вы выпили, но вам хватит. Вы людей путаете уже. - я раздраженно закрыла кран, выдернула несколько бумажных полотенец из держателя, вытирая руки.
- Смотри. - и она протянула мне как раз только развернувшейся на выход фото. Сантиметров тридцать на двадцать, явно выращенное из рамки, потому что края ещё сохранили свою яркость, а середина уже выцвела, поблекла. А на ней мой Костя обнимает молодую пышную девушку, расцветшую румянцем удовольствия.
Я перевела недоверчивый взгляд на расплывшуюся фигуру женщины. На её одежду, явно с рынка, на располневшее лицо без макияжа. Но в ней всё ещё хорошо угадывалась девушка на фото.
- Это... - я кашлянула, - Это вы?
- Я. - просто ответила она. Потом достала ещё одно фото, и тоже из рамки. Костя в окружении троих детей. Две девчушки лет десяти-одиннадцати и мальчик четырёх-пяти лет. Костя стоит там в колпаке Санта Клауса и улыбаясь прижимает к себе смеющегося мальчика.
Я похолодела, потому что отчётливо вспомнила этот самый колпак, в котором он ко мне заявился утром первого января. И даже это пятно от шоколада на боку, которое якобы поставил пьяный шеф во время корпоратива. А это оказался его сынишка. Я перевела взгляд на задний фон, где виднелись шкафы, наверное, ещё советских времён. Дешёвые занавески на деревянном окне, обои в какой-то мелкий рисунок.
- Ну зачем он вам? - снова спросила эта женщина. - У него же зарплата мизерная. Если бы я не работала, вообще на семью бы не хватило. А если он уйдёт, вы же понимаете, я на алименты подам...
Она ещё что-то продолжала спокойно так говорить, а я сглотнула ком в горле. Это всё время, пока его семье требовались деньги, он скидывал их мне на карту. А я радовалась, дура, такой щедрости, покупала одежду в дорогих бутиках, бельё, чтоб его порадовать, просилась в единственный в городе ресторан.
- ...со смены отпросилась, чтоб с вами встретиться. А сегодня пятница, посетителей много. И мне идти пора уже. - продолжала она. Забрала у меня из рук фото, аккуратно убрала их в облезлую дермонтиновую сумку.
- А где вы работаете? - вдруг, сама не знаю зачем, спросила я.
- Так в ресторане нашем, уборщицей. Официанткой то меня ктр возьмёт? - улыбнулась она. А я поняла, почему мы сегодня не пошли в ресторан...
- Послушайте, женщина... - окликнула её уже в дверях.
- Меня Вика зовут. - снова улыбнулась она и вышла, захлопнув дверь. А я осталась тут, осмысливать произошедшее. Чувствовала себя конченной тварью.
Поплескала на щёки воды, вытерлась всё теми же бумажными полотенцами, взглянула в свои глаза в зеркальном отражении, а потом просто вышла, оделась в гардеробе и ушла домой. Даже такси не хотелось вызывать, ведь на моей карте были деньги этой семьи, на которые я права не имела. Поэтому пошла пешком через парк.
У парка этого было одно только название. Неухоженная давно роща, с протоптанными дорожками, по которым народ сокращал дистанцию до работы, учёбы, или ещё куда.
Через метров двести я сняла новые туфли, которые здорово натёрли ноги, и пошла дальше босиком. А на очередном повороте внезапно где-то блищко ухнула сова, заставляя меня испуганно вскрикнуть и отшатнуться назад. Удар по затылку поверг моё сознание во тьму.
2. Сборы.
голос и касание к плечу.
- Да, мам. Встаю уже... - потянулась я в тёплой постельке. А потом испуганно села в кровати. Ирэной меня любила называть мама ещё в детстве. Она очень хотела меня так назвать, но в ЗАГСе ей не позволили. Почему-то не разрешали в то время всякие иностранные имена. А может это только у нас в городе у руководителя этого заведения такой бзик был - кто знает. Но и в метриках и в паспорте я была Ириной.
Только какая, нахрен, Ирэна, когда мама умерла десять лет назад?! Меня с тех пор никто так не называл!
Женщина чем-то неуловимо напоминада мою мать. Так же улыбалась, глядя на меня. Только одежда её была как из какого-то старого фильма: чепец на голове с кружавчиками, завязанный под подбородком, длинное платье и передник до самого пола, закрываюший всю юбку чуть не по кругу, и даже обувь.
Я обвела взглядом маленькую комнатку. Побеленные известью стены, деревянный потолок с матницами, небольшой столик у окна с милой скатертью, одинокой свечой в маленьком подсвечнике-тарелочке с ручкой для одного пальца и букетик полевых цветов в глиняном кувшинчике. Шкафа не было. Стул в угоу, якно не штампованного производства, вязанный круглый коврик в центре комнаты и такой же, только маленький у моей кровати. Очевидно, для того чтобы ставить ноги просыпаясь утром. Постель, на которой я уже сидела, тоже была самодельной. Но очень добротной. Столбиками-ножками служило просто распиленное небольшое бревно, сантиметров пятнадцать в диаметре.