Обувшись, я устало потёрла лицо. Помотала головой. Кое-как переплела спутанные волосы и перевязала первой попавшейся ленточкой. И лишь после этого отправилась на поиски еды.
Вчера я шла в каком-то полубреду, не разбирая дороги. И уж точно не имела возможности оглядеться. Сегодня я старательно озиралась, опасаясь напороться на какую-нибудь гадость. Вроде крыс, например.
Ненавижу крыс!
Исследовать здание целиком я пока была не готова. Впрочем, это и не требовалось. На грязном полу лежал слой пыли. Так что можно было без труда разобрать, куда тут ходили, а куда нет.
Например, к выходу вела относительно протоптанная дорожка. А если взглянуть направо, коридор был закидан не поддающимся определению мусором. И, похоже, на стенах виднелась плесень
Впрочем, чему я удивлялась? Здание совершенно точно не было предназначено для жизни. В смысле, когда-то тут, конечно, же жили. Но, судя по внешним признакам, здание стояло заброшенным лет двадцать, не меньше.
Недалеко от выхода протоптанная дорожка раздвоилась. Одна всё так же вела к двери, другая в небольшое помещение
с отвалившейся дверью. Переступив порог, я замерла и сглотнула слюну.
На столе лежал хлеб! Самый настоящий. Разве что немного чёрствый Ну ладно, не немного. На самом деле, нарезанный ломтями чёрный хлеб был твёрдым как кирпич. Но я не привыкла жаловаться на подарки судьбы. Тем более, тут же, на столе, нашёлся наполовину полный кувшин с водой. Прямо рядом с внушительной во толщине папкой.
Пройдя внутрь, я по-хозяйски уселась на массивную деревянную лавку, подтянув под себя одну ногу. И оптимистично захрустела хлебом. Сделала глоток воды. Счастливо вздохнула. И по-хозяйски придвинула лежавшие тут же бумаги. Интересно же, что пишут.
И вот странное дело: текст был написан явно не на русском, однако текст воспринимался без проблем. А вот как относиться к написанному, я пока не понимала.
Судя по всему, сверху лежало письмо. В нём некий Теодор Сейдж выражал свои соболезнования по поводу сложившейся ситуации. И сообщал (судя по формулировкам, не в первый раз), что проигранное отцом имущество вернуть не получится. И уважаемой собеседнице очень повезло, что кредиторы позволили ей оставить себе необходимые для жизни личные вещи.
Интересно, то мандариновое платье тоже необходимо для жизни?
Хмыкнув, я потянулась за вторым куском и продолжила чтение. Судя по всему, Мелисса Розвуд, которой и адресовалось письмо, попала в крайне затруднительную ситуацию. Не так давно девушка потеряла обоих родителей. И только после их гибели выяснила, что всё имущество семьи оказалось заложено. Так что бедняжка оказалась и без семьи, и без денег. Всё, что ей досталось это заброшенная сыроварня давно погибшего деда. Да и то лишь потому, что согласно завещанию деда имущество не поддавалось ни отчуждению, ни продаже. Хотя Мелисса, судя по всему, не отказалась бы найти покупателя.
А Мелисса Розвуд это, видимо, я, подытожила я, вспоминая слова вчерашнего красавчика. Кажется, именно так он меня и назвал. Ну что ж, по крайней мере, у меня есть жильё.
Хотя прежде, чем жить, этот дом однозначно стоило привести в порядок. Интересно, у Мелиссы остались хоть какие-то сбережения? Если нет, придётся туговато.
Вздохнув, я пошарила по столу. Хлеба больше не было. Я с досадой цыкнула и перевернула лист.
«Что касается ваших последних слов, сола Розвуд, смею напомнить, что в качестве доброго отношения к вам и вашему отцу, я уже помог перевезти вещи и заполнил кладовую едой. Но на этом моя поддержка окончена. В конце концов, жалование за последние два месяца вы мне не так и не выплатили.»
Я резко выпрямилась. Нет, на помощь незнакомого мужика мне было наплевать сама справлюсь. Внимание привлекло другое.
Тут была еда?..
Рот сам собой наполнился слюной. Соскочив с деревянной лавки, я принялась озираться в поисках той самой кладовой. И замерла, услышав шорох. Из коридора послышались осторожные шаги.
Сердце заколотилось где-то в горле. Потому что когда находишься одна в заброшенном здании, любая встреча будет не к добру.
2-3
Или и того хуже хозяин здания?
Нет, вроде как, я успела разобраться, что здание принадлежит мне (вернее, хозяйке этого тела, Мелиссе Розвуд). Но кому какое дело до документов, если здесь до меня кто-то жил? Вдруг я вломилась в чужое убежище?
Тяжёлый предмет наконец нашёлся. Всё это время на подоконнике стоял медный таз. Подхватив его, я подскочила к дверному проёму и затаилась. Шаги приближались. Лёгкие. Медленные. И как будто бы нерешительные.
Гость замер чуть за порогом, отбрасывая на пол ломаную тень. Сделал какой-то жест. И сделал шаг внутрь.
А ну, стоять! рявкнула я, выскакивая вперёд.
Подозреваю, видок у меня был тот ещё: рыжие волосы торчат из косы как попало, на лице зверское выражение, в руках таз.
А-а-а! фальцетом завопил гость, разворачиваясь.
В следующую секунду на меня вылилась вода. Плеснула в лицо, намочила тонкую рубашку, потекла по волосам.
Изыди, нечисть! завопил он. Силой света заклинаю! Да изгонит тебя Солнцеликий! Да сожжёт тебя Ай-ай-ай, отпусти, тётенька!..
Разумеется, слушать эту лабуду я не стала. Проморгалась и, отшвырнув таз, ухватила агрессора за ухо.