Так нас же пригласили на чай, усмехнулся Высоцкий.
Чай был только для разминки, прорычал я. Или кому-то не хватило сегодняшних ночных похождений, порванной рубашки и синяка под левым глазом?
Хе-хе-хе, захихикал Крамаров и тут же возразил, да, но я-то не пью!
Тебе, Сава, накостыляли бы за компанию, рыкнул я. Только не надо спрашивать кто? На чужой территории это может сделать кто угодно.
Строго, но справедливо, поддержал меня водитель такси. А концерт, товарищи артисты, был сегодня что надо. Я сначала подумал, ну, сейчас начнётся Тургенев «Му-му». А вы как дали с самого начала, просто нет слов.
Кстати, творческая встреча прошла на высочайшем профессиональном уровне, кивнул я. Спасибо, мужики. Благодарю тебя, Сава,
и тебя, Володя, от всей души. Не зря прожит день.
К тому времени на крыльце уже вовсю звучала гитара и пелись песни. Солировал главным образом Владимир Высоцкий. На летней веранде играл магнитофон, и все желающие танцевали шейк, твист, рок-н-ролл и кружились под медленные лирические мелодии. А в гостиной за большим столом отчаянно спорили на самые разные темы, начиная от большой мировой политики и заканчивая кино и перипетиями жизни известных писателей и поэтов. Привычка перемывать косточки Льву Толстому, Достоевскому, Пушкину, Есенину и Маяковскому началась задолго до малаховского ток-шоу на ТВ.
А я Наташку Гончарову понимаю, с жаром высказалась Ахмадулина. Вышла замуж за гуляку, за картёжника, за бабника, который на неё внимания не обращал. А тут красавец мужчина, кавалергард, француз. Многие бы на её месте закрутили бы маленькую интрижку.
Ерунда, отмахнулся Басов, она знала за кого выходила! Пушкин был гений. К сожалению, у многих гениев есть свои маленькие и большие недостатки. Да и потом по последним данным, ваш Дантес был из этих самых, ха-ха-ха.
Из каких? отчего-то перепугался дядя Йося и тут же перекрестился.
Владимир Павлович намекает, что Дантес и усыновивший его барон Геккерн жили не как сын и отец, а как муж и жена, пробурчал я.
Свят-свят, пробормотал дядя Йося.
Враньё! с чувством выкрикнула Белла Ахмадулина. И я была о вас, Феллини, лучшего мнения.
Об этом есть воспоминания князя Александра Трубецкого, проворчал я, обругав себя, что вмешался в этот бесполезный спор.
Беллочка! вдруг вступился за меня Иван Пырьев. Поверь мне, что это очень запутанная история. Когда по распоряжению товарища Сталина здесь в Ленинграде на «Совкино» в 1927 году стали снимать фильм про Александра Сергеевича, то сценаристы, подняв архивы, за голову схватились. Выходило так, что сам царь Николай Первый добивался Натальи Гончаровой. А Дантеса в этом любовном треугольнике сделали просто разменной монетой. Тогда об этом весь Санкт-Петербург говорил.
А я помню! загудел Владимир Басов. Я это кино ещё пацаном посмотрел. Кстати, фильм так и назывался «Поэт и царь»! Умели раньше снимать, не то, что сейчас.
И сразу после этих слов в гостиной поднялся невообразимый шум. Женская половина кинулась отчаянно отстаивать честь беззащитной Наташи. Мужчины же настаивали, что «бедная» Гончарова сама во всём виновата, ибо нечего было крутить хвостом, и думать нужно было, прежде всего, головой. Хорошо, что в этот момент на веранде зазвучала лирическая композиция «Besame mucho» в исполнении Сары Монтьель, и мы с Нонной не сговариваясь, поспешили на танцпол. Спорить об Александре Пушкине, жизнь которого без обнародованных архивов являлась тайной за семью печатями, не было никакого желания.
Как прошла ваша творческая встреча? прошептал я на ухо своей милой подруги, когда мы обнялись в танце.
Хотела об этом поговорить наедине, буркнула она.
Это сейчас самое укромное место в доме, улыбнулся я, кивнув на мирно танцующие пары.
Ты же знаешь, что я ездила с Настей Вертинской, с Кешей Смоктуновским и с режиссёрами Хейфицем и Козинцевым? задала риторический вопрос Нонна. И поначалу встреча шла очень хорошо. Григорий Козинцев много рассказывал о том, как снимался «Гамлет», хвалил Кешу и Настю. И вдруг кто-то из зала прислал записку с вопросом для меня. Спрашивали про нашу короткометражку. И я всё как на духу рассказала, а в конце добавила, что скоро на экраны выйдет детектив, который станет логическим продолжением этой работы. И ты просто не представляешь, что тут началось: аплодисменты, крики с требованием рассказать подробности. А когда я спела несколько песен и из нашего детектива и из «Зайчика», то зал аплодировал стоя.
Это же хорошо, шепнул я, вспомнив, что нас сегодня провожали примерно так же.
Хорошо-то хорошо, помрачнела Нонна. Только я случайно стала свидетельницей разговора Хейфица и Козинцева, которые за кулисами, после творческой встречи, говорили о тебе. Я не
уверена, но, кажется, Козинцев сказал, что с тобой пора что-то решать. И не плохо бы тебя, выскочку, убрать с киностудии вообще. Сердцем чувствую, не дадут они спокойно работать. Давай переедем в Москву. Тебе ведь сегодня сам Пырьев предложил перебраться на «Мосфильм».
«Да уж, Иван Александрович меня сегодня просто огорошил, вспомнил я недавний разговор с кинорежиссёром, с которым случайно пересёкся в Доме творчества по приезде из Сестрорецка. Не зря он заглянул на чай. Только у него на киностудии скоро появятся свои большие проблемы. Да и Мосфильм слишком близок к киношному начальству, и там мне по-настоящему развернуться не дадут. А здесь под покровительством первого секретаря обкома Козинцева и Хейфица я как-нибудь переживу».