Ефремову требовалось помещение для театра, вот он и пошёл на хитрость. Послал букет цветов, пригласил на персональный театральный прогон, попил коньячка с Екатериной Алексеевной в своём рабочем кабинете. Наговорил ей много красивых и умных слов, которыми богаты пьесы Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира. Он Фурцеву как хороший психолог просто-напросто просчитал. Муж её давно не любит, на работе авторитет с каждым годом падает и вечерами от одиночества ей хочется выть. Олег Николаевич сработал как типичный манипулятор. А через несколько лет ему в труппу потребуется красивая и популярная актриса, и он легко запудрит голову умненькой и разумненькой Анастасии Вертинской.
Я помахал рукой Нонне Новосядловой и сёстрам Вертинским, которые всю дорогу громче всех поддерживали нашу сборную «Ленфильма». И внезапно меня осенило ещё кое-что: «Но кто-то ведь Илье Киселёву насвистел про интимную связь Фурцевой и Ефремова. Кто-то ведь ему подсказал эту ахинею, что неплохо бы и мне с министром культуры залезть под одно оделяло! И этот кто-то мой злейший враг. И он где-то здесь, среди зрителей, и возможно при встрече улыбается
и жмёт мою руку».
Будь наготове, Феллини, шепнул я сам себе, не ровен час, ударит в спину.
И тут, наконец, «мосфильмовцы» перестали тянуть время своим бесконечным «совещанием худсовета» и вернулись на площадку. А когда мне вернули волейбольный мяч, то я невольно улыбнулся, ибо его кто-то успел как следует перекачать. Мяч буквально звенел от дополнительного надува.
Счёт 13:13, подача сборной «Ленфильма», огласил всех собравшихся главный судья Иосиф Хейфиц.
Фе-лли-ни! Фе-лли-ни! стали скандировать Нонна и сёстры Вертинские, после чего этот клич поддержали и остальные наши болельщики.
«Хитрость удалась, товарищ Пырьев, немного зло усмехнулся я про себя. Таким мячом планер не подать. Прямо не игра, а кинокомедия какая-то». И тут чисто автоматически я отошёл от лицевой линии на пять шагов назад. Подкинул перекаченный мяч высоко вверх, разбежался, выпрыгнул и долбанул по сопернику мощной силовой подачей, которую в последний раз делал в далёкой юности. Для такой подачи твёрдый как дерево мяч был просто идеален. И сначала раздался смачный шлепок, который до боли обжёг мою ладонь, а затем это волейбольное ядро, на высоченной скорости просвистев по воздуху, ударилось в незащищённую область «мосфильмовской» площадки.
Гооол! закричали болельщики, хотя по волейбольному нужно было выкрикнуть слово «очко» или слово «эйс».
Но теперь это уже не имело никакого значения. Наши друзья-соперники растерянно переглянулись, а игроки моей команды, наоборот, кинулись меня обнимать, так как стали свидетелями первой силовой подачи в мировом волейболе. Насколько я помню, такой приём появится не раньше конца 70-х годов у сборных Японии и Бразилии.
Ну, ты, Феллини, дал! Ну, ты даёшь! Это что сейчас такое было кричали мои партнёры по команде, хлопая меня по плечам.
Феллини, ты Гамлет волейбола! проревел актёр Смоктуновский.
Спокойно, только спокойствие, это ещё не победа, растерянно бормотал я, сам не понимая, как спустя десятки лет исполнил этот сложный технический элемент.
Счёт 14:13, матч-бол, подача команды «Ленфильма»! радостно гаркнул судья и режиссёр Хейфиц и тут же Илья Киселёв, подмигнув Ивану Пырьеву, во всеуслышание подколол:
Иван Александрович, грузите апельсины и коньяк бочками, наша взяла!
Однако лично мне стало не до смеха. Во-первых, силовая подача по статистике крайне редко летит в цель и второй раз с большой вероятностью зацепит сетку, что по сегодняшним правилам строго запрещено. Во-вторых, теперь вся собравшаяся публика требовала именно такую подачу. А в-третьих, если проиграем, то прощай съёмочный павильон 2, а он мне ой как нужен.
Фе-лли-ни! Фе-лли-ни! дружно стали скандировать наши болельщики.
«Ну, черти полосатые, будь, что будет», подумал я. Затем отошёл на пять шагов назад. Подкинул мяч высоко в воздух, разбежался, поскользнулся и, уже падая лицом в песок, невероятным движением руки ударил по этому мячу снизу. На трибунах тут же раздался хохот. Однако волейбольное ядро чудом перелетело на сторону противника.
И естественно «мосфильмовцы», легко приняв мою кривую подачу, вывели на ответную атаку высокого и по-спортивному хорошо подготовленного Никиту Михалкова. И Никита, выпрыгнув над сеткой, жахнул, прямо скажем, от души. А дальше случилось невероятное. Мяч вместо того чтобы воткнуться в нашу площадку, врезался в голову актёра Иннокентия Смоктуновского, который никого не трогал, блаженно улыбался и смотрел куда-то в пустоту. После чего этот мяч отлетел в сетку, зацепился за трос и, перекатившись на половину сборной «Мосфильма», камнем рухнул вниз.
Гооол! громче всех заорал Илья Киселёв. Наша взяла! Качай Смоктуновского! С вас ящик коньяка, товарищ Пырьев! Даааа!
«Отмучался, подумал я, поднявшись на ноги. Чтобы я ещё раз вышел играть с такой криворукой командой в волейбол, да ни за что на свете». А затем на меня налетела Нонна и, повиснув на моей шее, прошептала:
Я за тебя болела, в тебя верила и ты победил. Ты самый лучший.