«Нормальный сюрприз я своей Наталье устроил!» Перед тем, как потухнуть окончательно, промелькнули последние мысли: «Зря нас Робертович не застраховал всё-таки»
Глава 2
Глава 2.Прийти в себя было безрадостно, как там у классика: «Все счастливые пробуждения похожи друг на друга, а каждое пробуждение с похмелья по своему уникально». Последние бредовые воспоминания о якобы то ли землетрясении, то ли обвале отмел как несостоятельные. Вот же я, живой, правда не совсем здоровый. Учитывая, сколько вчера на грудь приняли вполне закономерный итог событий.
Судя по непроницаемой темноте вокруг и жесткому ложу мы до сих пор в пещере, что не удивительно. Только почему душно так, что я аж взмок? Пошарил руками вокруг и осознал, что я мало того, что без спальника, так ещё и практически раздетый вместо термобелья на мне какая-то рубаха непонятного покроя. Рубище натуральное, если верить тактильным ощущениям.
Чем дальше, тем страньше, а пахнет то как! По ходу, вчера строгий запрет Марата дружно проигнорировали и гадили даже не отходя по углам. С содроганием и стыдом осознал, что не только по сторонам так несет, но и от меня. Допился, что обосрался Позорише то какое! Продолжил нашаривать руками окружающее пространство и замер в недоумении никаких признаков не только спальника и моей одежды, но и каменной поверхности лежу на досках, кое-как присыпанных соломой
Пацаны, пацаны, что происходит Всё таки переборол стыд, инстинкт самосохранения подсказывал, что надо срочно что-то делать с обезвоживанием организма даже позвать на помощь
полноценно не получалось, из горла вылетало какое-то бессвязное карканье. Мужики!!!
Ох, грехи наши тяжкие Заворочался кто-то в углу слева и голос был абсолютно незнакомым.
О, майн готт! Жалобно простонал уже другой, тоже незнакомец, справа.
У меня депрессивная стадия, по всей видимости в маниакальную перешла, раз такие непонятки происходят. Но думать и анализировать потом, сейчас бы просто воды напиться.
Дайте минералки, мужики! Вы меня что вчера, отмудохали что-ли, почему всё болит так? Где мы
Тише, немчик, очнулся никак? Донеслось вновь слева и неведомый кто-то, суд по звукам встал и зашаркал в сторону Испить хочешь? Чичас принесу. Ох, грехи наши тяжкие
Скрипнула дверь в той стороне, куда двинулся незнакомый мне грешник, судя по его постоянным упоминаниям своих грехов и слабый отблеск огонька мелькнул. Да что здесь, черт возьми, происходит? Вместо ответа на многочисленные вопросы показалась фигура неравнодушного, откликнувшегося на мою просьбу. Едва освещаемая крошечным огоньком желтоватым, даже не спичкой, а чем-то таким, на ум сразу пришло: «Лампадка!» У бабушки в деревне была такая, плошка с растительным маслом, где сверху лежала жестяная крышка с прорезью, в которую был продет фитиль. Света от такого девайса практически не было, зато горел он долго, в углу перед иконами.
Мой спаситель, кем бы он ни был, приблизился и слабый огонек осветил его облик, заставив меня в очередной раз вздрогнуть: «Здравствуй, подпольный кирпичный завод в Дагестане!» Борода лопатой, одет в какую-то ночнушку из мешковины, в одной руке уже упомянутая лампадка, в другой массивный ковш.
Чичас, чичас
Успокаивающе пророкотал он, отставил лампадку в сторону, приподнял мою голову и впихнул мне ковш, в который я чуть ли не зубами вцепился. И посудина эта, чтоб мне провалиться, оказалась деревянной! Зато вода была самая настоящая, холодная до ломоты в зубах. Пил так жадно, что весь облился и отвалился совсем обессиленный, голова кружилась и всё заболело с новой силой.
Ну вот, напился и помирать можно. Обнадежил меня поилец, забирая ковш с лампадкой у уходя. Хоть и нехристь, а всё душа живая. Не жилец
Словно в подтверждение его последней фразы я вновь уплыл в небытие, не успев ничего ни понять, ни осознать, с одной мыслью: «Дичь какая-то!»
А вот очередное пробуждение многое объяснило, хоть и не всё. Очнулся от того, что меня бесцеремонно, словно куклу ворочают и обтирают влажной тряпкой. Ощущение восхитительное, хотя запах нечистот никуда не делся и все так же преобладал, забивая все остальные «ароматы». Гигиенически процедуры, поджав губы, деловито проводила женщина: в сарафане и платке. Причем сразу было ясно она не из подтанцовки Кадышевой и не из фольклорного ансамбля, для неё это привычная и повседневна одежда.
Помещение с бревенчатыми стенами тонуло в неясном сумраке, а приглушенный свет падал из небольшого оконца, затянутого, без всякого сомнения бычьим пузырем, ибо это и светом то было назвать нельзя. В углу стоял истуканом поп, перед ним возвышался мужик на пол головы выше (но при этом умудряясь выглядеть уничижено) и знакомым голосом ночного спасителя перед ним заискивающе отчитывался:
Отец его перед рассветом преставился, без молитвы и покаяния. А сам немчик выл бесовские вирши, али наговор какой, всё запомнил, вот что бормотал в беспамятстве: «На дальней станции сойду, запахнет мёдом! Живой воды испью у журавля, здесь всё мое, здесь вырос я уродом, и за душою нету нихуя!» Вот тебе и немец, как по нашему разумеет!
Мама, я попаданец! Всё те многочисленные опусы, которые я читал, зачастую посмеиваясь и не веря морально подготовили к принятию этого факта. А вот то, что я немец изрядно обескуражило. Да ещё, если верить словам «медбрата» во сне песни пел, короче: Штирлиц как никогда был близко к провалу! Мысленно сделал фейспалм и решил прикинуться шлангом, до выяснения всех обстоятельств и подробностей, только попить бы