Мы сидели рядом на диване. Уоррен отодвинулся от меня и встал на ноги поднялся тяжело, по-стариковски и споткнулся на первом же шаге.
Мне надо выпить.
Я прошла за ним на кухню и смотрела, как он наливает бурбон и выпивает его. Если они с Грегом не сумели найти лекарство, думала я, никто не сможет. Они были лучшими в своей области.
Я все думала о том, что сказал Грег в тот день на побережье: чума убила от трети до половины населения Европы столько же, сколько составляет доля групп А, АВ и АО. И из этого ужаса, считал он, возникло Возрождение.
Сейчас я знаю о группах и комплексах крови больше, чем две недели назад: все это время я глотала книги, как перед экзаменом. У меня группа А, у Мики АО, Уоррен О, Сандра А, а Крис О.
На следующее утро я подвезла Уоррена в лабораторию, где нас встретил мужчина средних лет. Уоррену он представился, а меня не заметил. Они вошли внутрь не оглянувшись. Когда они скрылись, появился Грег вышел из-за угла кирпичного здания и направился ко мне. У него был пластырь на подбородке, у Уоррена на костяшке среднего пальца.
В последнюю минуту, сказал Грег, я понял, что не хочу никого видеть: ни Уоррена, ни знаменитого эпидемиолога. Скажете Уоррену, что я взял несколько дней отгулов, ладно?
Я кивнула, он повернулся и пошел прочь старый-старый, побежденный, сутулый, волоча ноги, волосы падают на воротник серой ветровки, блестящей от дождя, спортивные туфли шлепают по лужам.
Какой ясный образ, дивлюсь я, снова очнувшись. Теперь в машине слишком жарко: обогреватель отлично работает. Мне хочется снова нырнуть в сон, но я заставляю себя выпрямиться, дотянуться до ключа и выключить зажигание. Рука словно свинцом окована.
Я собрала Уоррену вещи, и к вечеру он ворвался в дом, скользнул губами по моей щеке, схватил сумку и опять убежал. «Позвоню!» крикнул он и несколько раз звонил, но сказать ему было нечего. Я выбирала слова так же осторожно, как он. «Что нового?» спрашивала я, и он отвечал: «Ничего, все по-прежнему». Я крепко сжимала трубку
и болтала о детях, о ненастье ни о чем.
Я делала все как всегда: заплетала Сандре волосы, заставляла Мики сесть за уроки, разбирала со студентами «Кентерберийские рассказы», ходила за покупками, готовила, мыла голову и брила ноги Мики простудился и заразил Криса, а у меня болела голова, и ничего не хотелось. Как прошлой осенью, сказала я Уоррену по телефону. Он ответил, что в Атланте совсем тепло и солнечно. И осторожно добавил, что будет в Портленде в пятницу с семичасовым рейсом. Мы тихо забормотали друг другу слова благодарности. Я была в слезах, когда повесила трубку.
Следующим вечером мне позвонила Триш Олдхэмс. Ей был нужен Уоррен, а когда я сказала, что его нет в городе, последовала долгая пауза.
Что такое, Триш? Я не могу помочь? Я надеялась, что дело пустячное, голова болела все сильнее, и я опасалась, что это грипп, а не просто простуда.
Я насчет Грега, сказала она наконец. Хотела попросить Уоррена проведать его. Он звонил и разговаривал не знаю, просто странно.
В каком смысле странно?
Сказал, что хочет попрощаться. Она понизила голос. Я он болен?
Нет, насколько я знаю. Я загляну к нему и перезвоню вам, хорошо?
Время у меня в голове смешалось. Не могу вспомнить, когда звонила Триш, но я ей не перезвонила. Я застала Грега за погрузкой ящиков в грузовик, который он выдвинул кузовом из гаража. Сад вокруг дома был запущен: кусты, много деревьев, два или три акра, о которых он забыл. Обычно садом занималась Триш. Помнится, я подумала, до какого запустения он довел участок.
Что вы здесь делаете? резко спросил он, когда я остановила машину за его грузовиком и вышла.
Триш звонила. Она о вас беспокоится.
Вы дрожите. Войдите в дом.
Внутри был разгром, вещи разбросаны, ящики выдвинуты, всюду коробки. На столе груды книг и блокнотов, и на полу, на стульях тоже.
Садитесь, сказал он. Вас знобит, вы совсем замерзли.
Он налил нам обоим виски с капелькой воды и сел напротив, отгородившись грудой хлама.
Триш заговорил он через минуту. Наверное, не надо мне было ей звонить. Она удивилась. Знаете, это ведь я заставил ее уйти.
Я покачала головой:
Зачем?
Затем, что я был угрозой для нее и мальчишек, ответил он, глядя мимо меня. Угрозой для нее. Я ей об этом сказал, но она бы осталась, тогда я сказал, что я опасен и для мальчиков тоже, и она ушла. Я знал, что уйдет.
Не понимаю, о чем вы говорите. Я звякнула стаканом о стол.
Грег взял его и налил еще.
Я инфицирован, сказал он. Четыре-пять лет назад я порезался в лаборатории, и вироид попал в ранку. Мы думали, что я умру. И я, и Уоррен так думали, но как видите Он осушил стакан и со стуком поставил. Но вироид во мне, ждет встречи с группой А, чтобы исполнить свое назначение. У Триш группа А, а у мальчиков АО. Как бы я ни был осторожен, это был только вопрос времени. Я отослал ее.
Все смешалось. Грег сказал, что не хотел быть морской спинкой, жить в карантине. Пока о нем никто не знал, но он собирался скоро сказать. Он заставил Уоррена пообещать, что тот даст ему возможность сделать это самому, когда он будет готов. Я пила и с трудом следила за его рассказом, зато наконец согрелась и даже начала дремать под звук его голоса. Он не мог меня заразить, сказал Грег, отвозя меня домой, и Уоррен в безопасности. Мне ничего не грозит. Грег не позволил мне самой вести машину и вернулся потом домой на такси. Необходим, сказал он, контакт между инфицированной группой О и какой-нибудь еще. Сам по себе вироид инертен. «А вирус?» спросила я.