Монах благочестиво возвел взор к потолку.
Мне не нравится тишина, признался Гримпоу.
Казалось, брату Бразгдо понравился ответ парнишки. Монах рассмеялся.
Как видишь, повар не слишком-то соблюдает сей строгий обет. Я бы не смог найти общий язык со слугами, если бы вместо слов решал бы все кулаками.
Да вы тут все с ума посходили, если готовы молчать целыми днями, буркнул Дурлиб, язык которого от вина уже начал заплетаться.
Брат Бразгдо не рассердился на колкость Дурлиба он слишком хорошо знал, чтобы обижаться на его слова. Все засмеялись, тихонько, чтобы не нарушать тишину.
Послышался скрип скамеек и шарканье ног по полу: монахи закончили ужинать и покидали трапезную.
Подождите минутку, я предупрежу настоятеля о вас, сказал монах.
Едва брат Бразгдо покинул кухню, Дурлиб шепотом спросил у Гримпоу:
Ты слышал, что он сказал?
Гримпоу закивал головой.
Он очень уверенно говорил о призраке, имея в виду хозяина серебряных монет, которые я хочу выменять на лошадей! настаивал Дурлиб.
Возможно, он всего лишь пытался объяснить самому себе, откуда у тебя появились серебряные монеты, не более того, заметил Гримпоу.
А что, если мертвый рыцарь сначала побывал здесь, а уже потом замерз? допытывался Дурлиб, глядя Гримпоу в глаза и словно норовя прочитать его мысли.
Гримпоу не смог ответить на вопрос, потому что в этот миг через маленькую дверцу, которая связывала кухню с трапезной, снова вошел брат Бразгдо в сопровождении настоятеля Бринкдума.
Не лучшее время выбрали эти хитрецы, чтобы покинуть свое убежище в горах, сказал настоятель с улыбкой.
Дурлиб поспешил поцеловать толстое кольцо на пальце настоятеля. Гримпоу последовал его примеру и ощутил на губах холод золота, как если бы он целовал лед. Настоятель Бринкдума имел власть не только в приходе, он правил всей комаркой Ульпенс и частью соседних комарок. Говорили, что когда-то он был неустрашимым рыцарем, в тридцать лет оставил оружие, чтобы стать монахом и прожить остаток своих дней вдали от мира, отшельником. Однако много лет назад брат Бразгдо рассказывал Дурлибу, что истинной причиной религиозного обращения настоятеля стала прекрасная дама, отказавшая ему, подчиняясь запрету отца; он навещал эту даму как исповедник и осыпал ее всевозможными дарами. Гримпоу вдруг вообразил себе эту даму, усыпанную сокровищами из тех, что нашлись в сумке мертвеца
Любезно поприветствовав гостей, настоятель велел брату Бразгдо разместить их в гостевой комнате, рядом с залом капитула, и напомнил, что сразу после вечерни они должны уединиться в своих спальнях.
Настоятель направился в крытую галерею, а повар, Дурлиб и Гримпоу через боковую дверь вышли на узкую винтовую лестницу, что вела прямиком в комнату для гостей. Они поднялись в полной тишине по лестнице, освещенной лишь масляной лампой, которую брат Бразгдо нес в руке. В комнате было очень темно, однако в дрожащем свете лампы они сумели разглядеть несколько соломенных тюфяков на каменном полу. Это была просторная прямоугольная комната со сводчатыми окнами. Комната располагалась над кухней, в центре имелась огромная труба, по которой выводился наружу дым снизу. Благодаря ей здесь даже суровой зимой было довольно тепло, хотя путники редко наслаждались этим теплом снег обычно засыпал всю долину, да и немногие отваживались останавливаться в аббатстве.
Зато вас не будет донимать чужой храп, и никакую заразу от других
по широкой лестнице в углу гостевой комнаты. Лестница вела в просторный двор. Было холодно, снежинки порхали над двором, окрашивая белым темноту ночи. Они перебежали через двор и юркнули в двери, которые вели к боковому нефу церкви, единственному входу для мирян. Внутри несколько масляных ламп в углах центрального нефа едва освещали огромные колонны, которые поднимались вверх, образуя невероятное сплетение, до самых сводов, темневших подобно ночному небу.
Едва войдя в церковь, Дурлиб подошел к купели со святой водой, что стояла перед дверью, омочил в ней пальцы и перекрестился три раза, чтобы прогнать все зло, которое мог наслать дух мертвеца. Кроме того, он достал из потайного кармана панталон серебряные монеты, чтобы очистить те от колдовства.
Затем Дурлиб опустился на одну из скамеек церкви рядом с Гримпоу, воспользовавшись мгновением, когда брат Бразгдо опустился на колени и закрыл лицо руками для размышлений и раскаяния, и прошептал другу на ухо:
Сделай то же самое с камнем, который служил мертвецу амулетом.
Гримпоу пропустил мимо ушей слова Дурлиба, засмотревшись на то, как входят монахи, готовясь к службе, о которой пару минут назад известил шум колоколов. Капюшоны закрывали головы, опущенные на грудь. Монахи шли, взявшись за руки, друг за другом. Гримпоу насчитал тридцать монахов разного возраста и наружности, несмотря на то что все были в одинаковых монашеских одеяниях коричневого цвета. Затем один, судя по голосу, совсем еще юнец, запел так сладко и мелодично, что Гримпоу даже задремал.
Когда служба закончилась, Гримпоу почувствовал, как Дурлиб толкает его в бок, чтобы предупредить о приближении настоятеля. Юноша едва разомкнул слипавшиеся веки. Высокая стройная фигура настоятеля, четко вырисовывавшаяся в свете восковых свечей, показалась ему призрачной, как труп умершего на снегу рыцаря.