Галла Плакидия произнесла это с тихой угрозой. По всему было видно, что ей известно о пленнике и о том, что происходит в крепости.
Но откуда?
«Пелагея» догадался Севастий, и его захлестнуло бессильной злобой. Так вот почему по бокам и сзади стоят молчаливые стражники с пиками.
Отвечайте. Немедленно, наседала на него мать императора, пылая праведным гневом. Ослепительная в своем одеянии из белоснежной шерсти она казалась частью мозаики, изображавшей мучеников, раскаявшихся в своих грехах, но Севастию вовсе не хотелось становиться мучеником, а тем более каяться.
Аэций действительно арестован и находится в Маргусе. Таково было распоряжение Бонифатия, которому я не мог противиться, стараясь выглядеть хладнокровно, ответил он.
Однако жена Бонифатия утверждает иное, сурово сказала августа. По её словам Аэция арестовали именно вы, а Бонифатий был против и потребовал его отпустить.
Несмотря на холод Севастия бросило в пот. Он и подумать не мог, что Пелагея слышала их разговор. Проклятая рыжая дрянь.
В тот момент у меня не было другого выхода. Когда Аэций прибыл в поместье, на него напали неизвестные в масках. Одному он отрезал голову. Я не мог допустить, чтобы её предъявили для опознания. Иначе Севастий лихорадочно подбирал слова.
Иначе? поторопила его августа.
Аэций узнал бы правду.
Какую правду? Да говорите же.
Найденная в поместье голова принадлежит телохранителю вашего сына, ответил Севастий.
Для большего впечатления он собирался добавить, что покушение связано с убийством Констанция Феликса, однако и сказанного оказалось вполне достаточно. Судя по изменившемуся выражению лица, августа больше не думала о том, что происходит в Маргусе. Все её мысли были о сыне и только о нем.
Это какой-то немыслимый, чудовищный заговор, произнесла она так, словно оправдывалась перед целой толпой. Телохранители императора не могут быть масками.
Конечно, не могут, поспешил успокоить её Севастий. Любую улику, можно использовать как за, так и против. Аэций утверждает, что маска была на убийце, но, если понадобится, у правосудия найдется надежный свидетель, который покажет, что маска была на нем
Довольно, холодно перебила августа. Никаких лжесвидетельств. Отныне расследованием этого преступления займусь я сама. А вам придется дожидаться моего решения. Под стражей.
В ответ Севастий лишь нервно кивнул. Внутри у него всё клокотало. Он так перетрусил, что не мог произнести ни слова.
*
Августа пребывала в не меньшем смятении. Задыхаясь от беспокойства, пронеслась по крытой галерее в заполненную прислугой куби́кулу сына и успокоилась, только выгнав оттуда всех телохранителей, музыкантов, лекарей, прикорнувшего возле столика с фруктами евнуха Ираклия.
Некоторое время Валентиниан безмолвно
наблюдал за матерью со своего обитого шелком ложа, на котором полулежал, подперев ладонью темноволосую голову, увенчанную тонкой золотой тиарой. К двенадцати годам в его поведении появилась особая изысканная манерность, свойственная самой высокой знати. В остальном он мало чем изменился. Разве что научился едко отшучиваться в разговоре с матерью, безуспешно пытавшейся выведать, какие тайные мысли скрываются за этим высоким лбом.
У тебя утомленный вид. Ты не болен? спросила она вместо приветствия, как делала это всегда перед тем, как начать разговор.
Откуда я знаю, в своей обычной манере ответил Валентиниан. Хвори подкрадываются незаметно, совсем как моя дорогая матушка. Не могла бы ты больше не выгонять Ираклия? добавил он с ангельской улыбкой. Все равно ведь узнает, о чем мы тут говорили. Я не собираюсь от него ничего скрывать.
Девятнадцатилетний евнух Ираклий, назначенный примикерием императорской опочивальни, давно уже стал для Валентиниана чем-то вроде наперсника. Особенно они сблизились, когда августа ограничила общение сына с Петронием Максимусом, опрометчиво обсуждавшим дела Империи за её спиной. Ограничения коснулись и других сановников. Августа боялась, что их стараниями Валентиниан ускользнет из-под её опеки, и хотела остаться единственной, кто оказывает влияние на юного императора.
О нашем разговоре Ираклию знать не нужно, мягко предупредила она, присаживаясь на ложе рядом с сыном. Среди твоего окружения появились некие не очень надежные люди, от которых нам лучше избавиться.
Так же, как от Аэция? Валентиниан лениво потянулся к столику с фруктами, стоявшему у изголовья. Надеюсь, теперь мое желание будет исполнено.
Какое желание? рассеяно произнесла августа, ведь думала о другом.
Я уже говорил тебе, но ты почему-то делаешь вид, что не слышала, промямлил Валентиниан, отправляя в рот обвалянную в меде сливу. Ладно, пусть это будет в стотысячный раз. Речь пойдет про неугодного тебе Петрония Максимуса. Ираклию было видение, что консулом должен быть именно он.
Ах, вот ты о чем, промолвила Галла Плакидия.
Упорство Петрония Максимуса продолжало её удивлять. Неужели такому опытному интригану не хватает ума отступиться, когда ему ясно указали на дверь? В благородном роду Анициев Петроний Максимус считался богатым выскочкой сомнительного происхождения. Из-за этого консулом в свое время выбрали не его, а Флавия Авхения Басса из той же семьи. Видимо, самолюбие неудавшегося претендента было задето, и теперь он всеми правдами и неправдами добивался консульской мантии, приплачивая евнуху за видения.