Сзади явственно послышались шаги.
Кто здесь?! воскликнул Аэций, хватаясь за рукоять меча.
Это я, я. Зеркон, ответил смуглый согнувшийся в полупоклоне человек. Он
и так-то отличался невероятно маленьким ростом, носил на спине уродливый горб, старательно прикрывая его одеждой из пестрой заморской ткани, из-за чего довольно сильно смахивал на шута. Зеркон и был им, развлекая августу и ее гостей на пирах. А кроме того доводился двоюродным дядей сыновьям Аэция и все это время присматривал за ними как за собственными детьми. Обладая удивительно чутким слухом, он частенько по-родственному, но, разумеется, за приличное вознаграждение предупреждал Аэция о том, что удавалось подслушать в августейших покоях или разузнать через своих многочисленных осведомителей, которым ведь тоже надо было платить.
Как ты нашел меня? нахмурился Аэций. Я никому не говорил, куда собираюсь идти.
Вы спрашивали у сторожа, где находится склеп Констанция Феликса, услужливо ответил Зеркон. Сначала он рассказал об этом вам. А потом и мне.
У тебя какие-то вести?
Иначе бы не пришел. Уверен, они покажутся вам интересными. В Аримине, что расположен немного южнее отсюда, готовятся небывалые торжества.
Об этом я слышал, кивнул Аэций. Пусть себе веселятся. Торжества и веселье лучшие развлечения, чем война.
О, разумеется, разумеется, но среди приглашенных затесался весьма примечательный гость, таинственно улыбнулся карлик.
Кто-то из местной знати?
Скорее из дальней. Наместник Африки Бонифатий.
Наместник Бонифатий? с расстановкой повторил Аэций, припоминая, что это имя упоминал в разговоре и начальник стражи. Вряд ли на торжествах в Аримине его дождутся. У него довольно скверная ситуация за морем. Из последнего, что я слышал, бывшие союзники по мятежу объявили его врагом и теперь осаждают в крепости Гиппо-Регии.
Осаждали до недавнего времени, поделился новостью Зеркон. Августа обратилась за помощью к императору Феодосию. Бонифатия вызволили из Гиппо-Регия, и скоро он прибудет в Аримин вместе с остатками своего достославного войска.
Ах, вот как. Попутного ветра им в спину, не скрывая раздражения, произнес Аэций. Это всё, что ты хотел рассказать?
Ох, если бы всё, если бы всё печально вздохнул Зеркон. По самым последним слухам, от которых я до сих пор не могу опомниться, августа собирается возвести Бонифатия в сан патриция. А в Риме его уже объявили новым магистром армии, при этих словах Зеркон склонился в соболезнующем поклоне и добавил с глубокой скорбью в голосе. Вместо вас.
Аэций ушам своим не поверил.
Вместо меня, ты сказал?
Вместо вас, подтвердил Зеркон.
Аэций едва сдержался от бранного слова. Так вот зачем его вызвали в Равенну. Отстранить от командования армией?
О, не беспокойтесь. У них ничего не выйдет, с угодливой уверенностью проговорил Зеркон, склонившись так низко, что, казалось, вот-вот переломится горб. Бонифатий всего лишь обычный смертный, а вы само божество и никому не уступите своей власти.
С чего ты называешь меня божеством? рассеянно произнес Аэций.
До сих пор вы не проиграли ни одного сражения, ответил карлик. Такая удача доступна только богам. К тому же смертельная рана, которую вы сумели вылечить
Перестань. Ничего я не вылечил. Это всего лишь слухи, оборвал его Аэций.
Однажды он действительно был на волосок от гибели. Армейские лекари единодушно решили, что с таким ранением не проживет и нескольких дней, и тогда он решил проверить, правду ли говорила старуха-видья, уверявшая, что богами ему дано излечивать любую болезнь и любую рану даже обычной водой из ручья. Каждому, кого приводил Ульдин, она называла особый врожденный дар, что позволит добиться признания и любви. «Люди полюбят тебя, если станешь лекарем, но лечение отберет у тебя военную силу», предупредила старая видья. «Твоя рука ослабеет и не сможет держать оружие». Аэций не хотел становиться лекарем. Он ответил, что для воина это не дар, а проклятье, и с тех пор никогда не лечился сам. Однако теперь, когда оказался при смерти, многое увиделось ему в новом свете. Какая разница, что рука ослабеет, если всё равно умирать?
Невдалеке от палаток походного лагеря протекал довольно широкий ручей. Вода в нем бурлила и пенилась, но как только сходила пена, поверхность становилась прозрачной и серебрилась от лунного света. По просьбе Аэция его раздели до пояса и положили в ручей, чтобы рана на груди погрузилась в студеную воду. Он не знал ни лечебных молитв, ни лечебного заклинания, и заговаривал рану простыми словами, которые приходили на ум. От холода его тело сотрясала крупная дрожь. Дыхание вырывалось с хрипом. А боль, которую прежде невозможно было терпеть, куда-то исчезла. Замерзла, видимо,
вместе с кожей.
После этого рана затянулась. Как и предупреждала старая видья, от лечения в руке появилась слабость. Но к счастью это была левая рука
Ничего чудесного там не было, сказал Аэций, оторвавшись от промелькнувших воспоминаний. Рана слегка загноилась. Промыл её водой из ручья и всё.
Хм, жаль, разочарованно промямлил карлик. А я уж хотел как следует расспросить. Думал, вызнаю какой-нибудь особенный лекарский секрет. Пригодилось бы для лечения любимых племянников.