Включите же свет, болваны!
Вспыхнула верхняя лампа. Ланвиц поднялся и, держа книгу обеими руками, улыбнулся.
Вы ранены, гауптштурмфюрер? шагнул к нему Габер.
Что с радистом?
Габер перевернул того лицом вверх и сильно похлопал по щекам.
Вы попали ему в руку, доложил он. Отличный выстрел!
Радист открыл глаза. Посмотрев вокруг бессмысленным взглядом, он, наконец, понял, что случилось, и ужас исказил его лицо.
Габер выпрямился.
У вас кровь на мундире, господин гауптштурмфюрер
Держите его! крикнул Ланвиц.
Габер ударил радиста, но было уже поздно. Тот успел выхватить пистолет и выстрелить себе в висок.
Почему вы не обыскали его, Габер? взревел Ланвиц.
Он все равно бы ничего не сказал, возразил оберштурмфюрер. Человек, способный пустить себе пулю в лоб
Изредка это делают даже трусы!
Но ведь все закончилась хорошо, сделал еще одну попытку Габер, у нас теперь его кодовая книга.
Он успел послать сигнал об опасности?
По окончании передачи мы выждали паузу, как и договаривались.
Ладно, немного смягчился Ланвиц. Обыщите дом! И как можно тщательнее!
Мертенс поднял воротник пальто и надвинул шляпу на лоб. Туман второй день висел над Брюсселем жуткая сырость, когда не хочется выходить на улицу, а наоборот: хочется сидеть у камина, протянув к пламени ноги в теплых тапочках, и читать легкий французский роман... Правда, теперь даже состоятельный бельгиец не всегда может позволить себе роскошь погреться у камина на топливо заведены карточки, и на руки выдают лишь несколько брикетов.
На черном же рынке они стоят столько, что греться не захочется совсем.
Мертенс подумал, что сейчас Клод угостит его кофе, возможно, нальет рюмку коньяку, и ускорил шаг.
Собственно с Мертенсом было покончено, документы на имя гаагского фольксдойче сожжены, а по брюссельским улицам шагал теперь парижский коммерсант Жан Дюбуэль, прибывший сюда на несколько дней по делам не очень большой, но и не маленькой фирмы «Поло». Некоторые во Франции считают ее коллаборационистской; что ж, господа, каждый хочет жить и делает свои деньги. В конце концов, сегодня мы строим бараки немцам (заметьте, господа, не укрепления, не военные объекты, а лишь бараки), завтра будем строить де Голлю. Более того, после разгрома бошей (а в этом, господа, мы не сомневались никогда) придется строить и строить. Фирма «Поло» предвидела это, поэтому и сохранила себя в тяжелые годы оккупации.
Жан Дюбуэль улыбнулся. Теперь он почти ничем не напоминал Пауля Мертенса. Черные тонкие усики и пробор на голове сделали его типичным парижанином, а очки в золотой оправе подчеркивали деловую респектабельность и придавали лицу глубокомысленное выражение.
Жан Дюбуэль носил модное темно-серое пальто, приобретенное в фешенебельном магазине, и безупречные галстуки, которые научился завязывать еще в Москве. Да, в Москве полковник Андрей Васильевич Кладо редко надевал свой мундир с двумя орденами Красного Знамени, первый из которых получил давно, еще в молодости, за участие в ликвидации банды Бориса Савинкова, второй за Испанию. Там он не раз ходил в тыл фалангистов и до сих пор не знает, как остался жив.
«Ты, Андрей, талантливый, сказал ему генерал Русанов, когда речь зашла об организации разведки против фашистской Германии. Наверное, есть и опытнее тебя, но звезда у тебя какая-то... счастливая, что ли»
Они посмеялись тогда, но не в «звезде» было дело. Просто полковник Кладо свободно владел немецким, французским, испанским, знал условия, в которых придется работать, разбирался в радиоделе, а главное был коммунистом, человеком, осознающим долг перед Родиной и готовым отдать за нее свою жизнь.
Генерал Русанов, сам Андрей Васильевич знали, что это не просто красивая фраза, что в случае необходимости так и произойдет, но знали также, что полковник Кладо не новичок в разведке...
Жан Дюбуэль постоял на углу улицы, откуда хорошо просматривался двухэтажный коттедж красного кирпича с узкими готическими окнами.
Все было спокойно, и занавески на левом окне задернуты можно было заходить.
Ему открыла сама хозяйка. Она отступила, давая проход, но как-то странно взглянула на него, и этого было достаточно, чтобы полковник Кладо сообразил не задавать вопрос, который отрезал бы ему все пути к спасению. Элементарный вопрос: «Здесь ли живет господин Клод Тюрбиго?»
Жан Дюбуэль уже знал, что попал в ловушку и назад дороги у него нет: если даже рвануть по улице дело это бесполезное, потому что улица пуста, и его быстро догонят или просто застрелят. Вряд ли поможет, если он назовет другую фамилию простите, мол, ошибся адресом... Гестапо известны такие фортели, и его уже не отпустят без проверки, а это тоже конец.
Но ведь на крайний случай у него есть документы. Не настоящие, но сделанные добротно, и их можно использовать только в минуту опасности. Сейчас такая минута настала.
Жан Дюбуэль, вежливо прикоснувшись к полям шляпы, спросил:
Простите, я хотел бы узнать, кому принадлежат гаражи за вашей виллой?
Из-за спины хозяйки, как Дюбуэль и предполагал, выступил человек в штатском.
Пройдите внутрь! приказал он.
Но ведь я только хотел