сейчас, но ведь кто-то заметил, насколько он хорош в кузнечном деле, о нем узнал царский конюший, приказал сделать подковы для лошадей, да чтоб и долговечные, и удобные, и такие, каких ни у кого нет. Знать бы с чего начинать Помог снова Ашшуррисау, чей караван привез из Сирии настоящие сандалии для лошадей26. Так Магнус стал царским кузнецом.
Устал я за эту неделю, пожаловался киммериец, вытирая тыльной стороной ладони жирный рот.
Что так? Не приболел ли?
Нет. Здоровья хватает. Работал с утра до позднего вечера. Всей дружине менял подковы.
Дошли и до меня эти слухи, мол, царь готовится к войне, потянувшись за пивом, сказал Ашшуррисау. Какая война? С кем? Фригийский царь исправно платит дань. Лидия далеко. Ассирия сильна Да и стар наш драгоценный царь гоняться за ветром в чистом поле.
Стар, говоришь? хитро подмигнул Магнус. Может и стар, только завтра в стане царя соберутся все наши вожди и старейшины. Тебе, конечно, не знать, но о последнем таком сборе я помню, когда мы были в походе и собирались напасть на Фригию. Мне тогда лет было как тебе сейчас зим десять назад, наверное.
Ну, война так война. Мне бы только знать, в какую сторону караван посылать не стоит, намекнул торговец, но киммериец только пожал плечами, потом сострил, мол, сейчас лучше вообще дома сидеть, и уверенный, что удачно пошутил, громогласно рассмеялся.
На смех выглянула его дочь Айра. Сверкнула черными очами, гневно мотнула длинной косой:
Тише, отец, тише. Ребенка разбудишь.
Магнус открыл было рот, чтобы выругаться: мол, не смей указывать отцу, что делать, но встретился с насмешливо-спокойным взглядом зятя и поперхнулся словами. Киммериец и сам не знал, отчего так боялся этого маленького толстого человечка, которого он при желании мог бы раздавить одним мизинцем.
Пойду я, пожалуй, сказал кузнец, вставая и расправляя плечи, словно пытаясь убедить самого себя, что главней его здесь никого нет.
Пойдем вместе, поднялся вместе с ним зять. Мне тоже пора. Схожу на рынок, посмотрю, как идет торговля.
Пока тесть ждал его во дворе, Ашшуррисау нежно попрощался с дочерью и женой. Первую он поцеловал в лоб, вторую между грудей, выше ему не позволял рост, к тому же его кочевница была сейчас уж слишком рассержена.
До рынка зять и тесть шли вместе, вполголоса обсуждая непривычную для месяца Айара жару, отсутствие дождей и то, какое лето ждет эту землю.
А ты думаешь, почему под стенами Хаттусы осталось так мало наших коней? Все ушли на Галис . Стойбища растянулись от верховий до самого устья.
От последней битвы между Гордием, царем Фригии, и вождем киммерийцев Теушпой прошло немногим больше пяти лет. Раны за это время успели зарубцеваться, нанесенные обиды забыться. Фригия смирилась с поражением и научилась жить с оглядкой на могучих кочевников, а те, добившись победы, довольствовались пастбищами всей этой огромной страны к востоку от реки Галис, от гор Тавра до Северного моря , и небольшой, но регулярной данью.
Отец! Они разбиты! горячился сын царя, Лигдамида. Мы разрушим их города, возьмем богатую добычу, золото, серебро, скот, рабов... Эта земля будет нашей!
Как ты собираешься ее защищать? спокойно отвечал Теушпа. Сколько конников мы сможем собрать, если завтра на нас нападут враги? Сколько киммерийцев останется у тебя, после того как ты разрушишь все города Фригии? Нас слишком мало. Нам надо научиться копить силы и находить если не друзей, то хороших соседей Мы будем хорошими соседями.
Кочевники нередко появлялись в Хаттусе. К ним привыкли, хотя и сторонились, старались не трогать, помня об их необузданном нраве, но в то же время не боялись, так как не раз слышали о казнях, введенных киммерийскими вождями для тех безумцев, кто осмелится ослушаться указа царя Теушпы: обижать горожан понапрасну воспрещалось под страхом смерти. Многие приезжали на рынок за покупками или торговать, кто-то подолгу пропадал в таверне, предпочитая местное пиво привычному и опостылевшему вину, иные отправлялись в город ради падших женщин.