Разночинец
Глава 1
И всё-таки, я считаю, Ярик, дурацкую профессию ты выбрал.
Мы с Коляном сидели на Нижней набережной, пили пиво и глазели на девчонок в коротких юбках. Дружили мы с детского сада, и Колян всегда считал, что на правах старшего товарища (на полгода старше, значит умнее всем известно) может учить меня жизни.
Чё дурацкую-то, слегка обиделся я. Нам, вон, даже памятник поставили.
Коля обернулся и оценил подёрнутую патиной фигуру барышни, трогательно собирающей вокруг себя мелкоту вроде первоклашек.
Это не вам, это таким вот возвышенным тётям, он сделал щедрый глоток и отодвинулся подальше в тень от нещадного иркутского солнца. Лето. Жара Нафиг тебе сдалось это учительство, не пойму я. Шёл бы к нам в ай-ти. Я вот меньше сотки ни разу не получал. Ни тетрадок, ни родительских собраний.
Я подумал, что родительские собрание не самое страшное. Вот планы на год на все классы да на каждый урок расписать Да и «сотня в месяц» звучало привлекательно. Лучше, чем учительские сорок восемь за две ставки плюс доплата за классное руководство.
А хочешь, я тебя на курсы устрою? вкрадчиво предложил Коля. У нас сейчас по госпрограмме набор идёт, бесплатно, а? Начальные, всего шесть недель. Переквалификация. Потом, если понравится углублённые.
Можно попробовать, конечно
Вот и я говорю можно! Попрёт останешься. Нет снова в школу пойдёшь, трясти седыми прядками над школьными тетрадками.
У меня с той недели как раз отпуск начинается. Две смены на площадке осталось доработать.
Класс! обрадовался Колян. В воскресенье позвоню, скажу точно: ко скольки и куда подъехать.
Я чуть на автомате не поправил его, что «выражения ко скольки в русском языке нет!» как любила завучиха-литераторша преподавателям-нелитераторам тыкать. Но сдержался. Вдруг обидится? А я, может, только созрел до того, чтобы новую жизнь начать.
Добила меня летняя школьная площадка. Этот дивный «лагерь» был промежуточным ужасом между типичной школьной переменой и проведением нескончаемой спартакиады для средних классов. С перерывами на еду и выездами на «культурные мероприятия». Эти выезды с неизбежной тряской в жарких троллейбусах так всех достали, что воспитательница второй группы, англичанка Нелли Сергеевна, сегодня откровенно была настроена сфилонить:
Я, с вашего позволения, сзади пойду. Подгонять буду, чтоб не отставали и ничего руками не хватали, а вы рассказывайте. Вы же историк. Вам и карты в руки!
Нет уж, Нелли Сергеевна, твёрдо возразил я. Я сегодня прежде всего воспитатель, а потом уж всё остальное. А для экскурсии нам экскурсоводы положены, вот, в билетах написано. Так что идём двумя классами, иначе у нас не мероприятие, а мамаево побоище получится.
Англичанка поджала пухлые губы, но спорить не стала.
Экскурсия была скучная. Правда, даже для меня. Нудную пилюлю немножко подслащал музейный креатив все экскурсоводши были разряжены по моде девятнадцатого века (во всяком случае, им так казалось) и даже бабульки-смотрительницы, рассаженные по комнатам, отдалённо напоминали няню Пушкина в своих тёмных платьях в мелкий цветочек, платочках и старомодных ветхих шушунах. Или эти подобия жилеток следовало называть салопами? Вот уж в чём я не силён.
Бабульки периодически покрикивали, потому что просто так пяти-шестиклассникам меж застеклённых витрин бродить было вовсе неинтересно. Хоть завязку на шторах подёргать, что ли
Я считал минуты и из последних сил ждал, когда этот (последний в этом сезоне!) культурный выезд закончится? И тут открылась неприметная боковая дверь, и из неё вышла ещё одна бабуля в платье и душегрейке более уставшего вида, чем у дежурных. Бабулька шаркала ногами и тащила серебряный подносик с чашками и какими-то вазочками, приговаривая под нос нечто вроде: «Иду-иду! Уже несу!» Она вырулила в зал и замерла, уставившись на нас.
Привидение! радостно выкрикнул хулиган и двоечник Витька Шмакин. Потому что бабуля была примечательно полупрозрачная.
Двухсекундную паузу, которая понадобилась всем присутствующим особам женского пола, чтобы набрать воздуха для отчаянного визга, наполнил звон дрожащих чашек. Руки у старушки тряслись.
Ах, батюшки-светы! подносик грохнулся об пол, кипяток (вполне материальный!) плеснул во все стороны, вызвав смятение у близстоящих. Хоровой визг взорвался с эффектом шумовой гранаты.
Замаскированная по Арину Родионовну дежурная тыкала пальцем в пришлую и вопила как сирена:
Я говорила!
Я говорила, что она ходит!!!
А бабушка-привидение развернулась и, сдавленно подвывая, бросилась обратно в дверь, из которой вышла. За дверью виднелся тёмный коридорчик, заставленный какими-то сундуками, очень тускло освещённый.
Глаша! Глаша! глухо кричала бабуля, удаляясь по коридору. Вдруг крик оборвался, раздался грохот
Витька Шмакин толкнул в бок своего приятеля, очкарика Серёгина:
Поймаем! и они оба кинулись в темнеющий коридор.
Действительно, привидения в наши дни штука редкая.
Дым испуганно пролепетала Нелли Сергеевна, тыкая пальчиком им вслед. Дым!.. Пожар!!! Дети! Дети, быстро ко мне! Ярослав Георгиевич, что же вы стоите? Бегите за мальчиками, а я выведу остальных!