Монах не видел шевалье. Он остановился возле стола, спиной к Рагастену.
Ну? спросила Лукреция монаха.
Все сделано.
Хорошо!.. Это доставит удовольствие отцу.
Объект шел совершенно один Мы чуть не убили художника.
Ну, надеюсь, не убили?.. Отец очень хочет, чтобы «Преображение» было закончено Стариковский каприз.
Нет, герцогиня, не убили Только оглушили Он придет в себя. Что же до малышки, то мы схватили ее и, согласно вашему приказу, доставили в Тиволи.
Великолепно! Вы можете удалиться, дон Гасконио Синьор церемониймейстер, извольте объявить, что аудиенция окончена
Монах ушел, а Рагастен, мертвенно-бледный, с каплями холодного пота на лбу, прикусил губу, чтобы не закричать.
XVII. Хороший замысел понтифика
Но с какой целью похитили девушку? Рагастен едва осмеливался предполагать. И тем не менее это пойманное им на лету слово «Тиволи» можно было сравнить с лучом света Он припомнил всё, что говорили в Риме об этом сельском имении папы. Он вызвал в своей памяти рассказы о совершавшихся там оргиях и дебошах. Он содрогнулся, подумав о Рафаэле, с которым у него так быстро завязалась горячая дружба. Прежде всего надо предупредить его.
Рагастен поискал глазами, как бы он мог исчезнуть, не привлекая внимания Чезаре, когда нежная рука сжала его ладонь.
О чем вы задумались, прекрасный шевалье?
Перед ним стояла Лукреция.
Рагастен приложил немалое усилие, чтобы подавить чувство страха и отвращения, которое он испытывал. Он попытался улыбнуться.
Что вы там замышляете? крикнул издалека Чезаре.
Сегодня вечером, в десять часов, в Веселом дворце, шепнула Лукреция. Отдаю вам, братец, вашего шевалье, добавила она вслух. До скорой встречи, синьор
Шевалье низко поклонился, чтобы скрыть замешательство.
У моей сестры голова на нужном месте, не так ли? спросил Чезаре, приблизившись и фамильярно взяв под руку Рагастена.
Восхитительный министр, монсиньор
Да! Она ведет текущие дела: получает письма и отвечает на них, принимает послов Отец начинает уставать Он так много работал Ну, пойдемте, шевалье Я хочу вас представить понтифику Именно поэтому я вас позвал.
Монсиньор возразил Рагастен, прошу вас позднее. Я не подготовился к такой чести.
Ба! прервал его Чезаре, увлекая за собой шевалье. Я говорил о вас папе. Он хочет вас видеть Идемте.
Рагастен последовал за ним. Он кипел от нетерпения. Но ему пришлось согласиться да еще и придать своему лицу благостное выражение.
Мгновение спустя он оказался в кабинете, отделенном от залы для аудиенций только матерчатой портьерой. Сидя за ней, по привычке, Александр VI слышал всё, о чем говорилось в зале.
Чезаре быстро прошел по кабинету и удалился в часовню. Папа остался сидеть в своем большом кресле, благожелательно улыбаясь Своим пронзительным взглядом он пытался оценить Рагастена. Шевалье поклонился, согнув, согласно этикету, одно колено. Но папа быстро протянул ему руку.
Садитесь, сын мой, сказал он так нежно и приветливо, что это должно было бы расслабить шевалье, вас принимает не суверенный понтифик, а отец Чезаре и Лукреции. Мои дети рассказали о вас так много хорошего, что я пожелал увидеться с вами.
Пресвятой отец, выдавил из себя Рагастен, вы видите, как я смущен чрезмерными почестями и благосклонностью, которые Ваше Святейшество мне оказывает.
Александр VI отлично видел, какое впечатление произвел на шевалье прием, и довольная улыбка едва мимолетно пробежала по его губам.
Устраивайтесь поудобнее, сын мой, продолжал папа, акцентируя ласковость своих слов. И оставьте, прошу вас, мелочи этикета. Если хотите сделать приятное мне, говорите так же свободно, как сын в беседе с отцом.
Попытаюсь следовать вашим советам, святой отец, ответил шевалье, усаживаясь в указанное ему папой кресло.
Итак, продолжал Борджиа, вы прибыли в Италию,
чтобы поступить на службу к моему сыну?
У меня и в самом деле было такое намерение, святой отец
Но вы же могли иметь и другие цели, сын мой Всё нас убеждает в том, сын мой, что вы относитесь к тем бесстрашным людям, которые под умелым руководством могут совершить великие дела на пути добра.
Ах, отец! вмешался Чезаре. Видели бы вы его в день похорон Франческо!
Бедный Франческо! тихо промолвил папа, вытирая глаза. Но я увы! не имею права предаваться чувству родительской скорби Государственные заботы вытесняют даже траур Ах, шевалье, вы не знаете, какие печали окружают власть имущих в этом мире.
По мере того как говорил папа, Рагастен чувствовал, как тает его сердце Этот человек поймет, по крайней мере, его любовь и не заставит сражаться против Примаверы. Быть может, даже удастся смягчить отношение понтифика к девушке! Неосознанная надежда мало-помалу овладевала мыслями шевалье.
Святой отец, произнес он прочувствованно, ваша священная скорбь доходит до самого сердца Прошу Ваше Святейшество поверить, что я полностью предан вам
Знаю, шевалье У вас благородное сердце, ваша рука не дрогнет в сражении, ваша душа хранит сокровище самопожертвования. Хотел бы обратиться к вам, сын мой, поскольку вы так непосредственно предложили свои услуги