Сектор большой?
По данным два километра в ширину. Передвигаются ночами, скрытно. С воздуха не видим. С земли не подступишься. Утром колонн нет днём бьют откуда-то. Хотят знать откуда и куда.
Алексей взял лист. Приглушённо выдохнул.
Понял. Передайте: начнём подготовку. Аппарат нужен новый. Старые не долетят.
Лейтенант кивнул, не задавая лишних вопросов.
После его ухода в мастерской повисло молчание. Лишь в углу потрескивала буржуйка всё, что спасало от декабрьского холода.
Ты слышал, Дурнев? Два километра фронта и всё ночью, сказал Громов. Нужна дальность. И возврат. Надёжный.
А фото как? Всё по старой схеме?
Нет. Будем дублировать. Сделаю два узла: основной на "Лейке", дублирующий примитивный, на кассету, спускаемую при посадке. Вдруг не вернётся хоть снимки останутся.
Плата за одну ошибку неделя работы. Давай не будем ошибаться.
Громов молча взял мел и начал чертить на фанерной плите новый корпус. Дурнев сел напротив, выстругивая балку из остатков ящика от миномётных снарядов.
Минут через двадцать снова скрипнула дверь. На этот раз вошёл лейтенант в чёрной, неуставной куртке, не застёгнутой, с брезентовым планшетом и аккуратно зачесанными волосами.
Доброй всем ночи. Во фриц то долбит. Я старший лейтенант Ковалёв. Интендант тыла.
Громов отложил линейку и оглядел гостя.
Слушаю вас.
Говорят, вы Комаров делаете. Беспилотники, как их теперь называют. Я учился в МВТУ. До войны. А сейчас вот сортирую проволоку и грею чай на складе. Нужны моторчики? Пружины? У меня есть. Не по штату но есть.
Он аккуратно положил на стол тряпичную обёртку. Внутри медные контакты, шестерни, катушка, пара сухих батарей и обломок от авиационного стабилизатора.
Это от Мессершмитта. Сбили недавно, у нас за складом. Я у техников выпросил. У вас руки золотые вы найдете им применение.
Громов смотрел молча. Потом только сказал:
Пригодится, спасибо. Будем укреплять технические связи, как говорится. С нас причитается.
Не стоит. Если пригодится, буду рад. А если когда-то война закончится вы меня в своё бюро возьмёте. В конструктора.
Он улыбнулся и ушёл, будто ничего важного не случилось. А в мастерской повисла тишина. Дурнев только хмыкнул:
Теперь у нас не мастерская а филиал академии. Снабжение на доверии, аппаратура по кускам, но зато всё в дело.
И в цель, добавил Громов. Главное в цель.
В ту ночь работали молча. Доски поддавались плохо дерево отсырело. Фотоаппарат закрепили на новую платформу с тумблером защиты от перегрузки. Электропроводку дублировали дважды.
Громов даже вырезал на корпусе «4» не ради счёта, а чтобы не повторять ошибок предыдущего. Теперь "Комар-4".
На двери мастерской повесили листок:
НЕ ВХОДИТЬ. ИДЁТ СБОРКА. С 2:00 до 8:00.
Инженер Громов и сержант Дурнев.
"Комар-4" стоял на старой катапульте, усиленной металлическими подпорками. Корпус стал плотнее, нос - чуть вытянут, как у коршуна. Под крылом два узла для фотофиксации: один с "Лейкой", другой импровизированный, с примитивной кассетой.
Громов ещё раз прошёлся по соединениям, проверил таймер. Дурнев держал наготове стартовый рычаг, кутаясь в воротник.
Если не вернётся хоть один снимок останется, проговорил Громов. Он выпадает по завершению маршрута. Пружина и шплинт.
А если вернётся будет два источника информации. А если не вернётся опять собирать, буркнул сержант. Лучше бы люди летали, честное слово. А то птица эта может загреметь, как фанера над Парижем.
А у людей жизнь. У Комара фанера. Пусть лучше фанера падает.
Громов поднял руку.
Запускай.
Дурнев дёрнул рычаг. Щелчок. Взрыв пружин. "Комар-4" выстрелил вперёд, чуть клюнул носом, но быстро выровнялся. Ветер качал его, кидал, но он держался. Исчез в просвете между кронами деревьев.
Ожидание длилось почти сорок минут.
Сначала молчали. Потом начали переминаться. Один связист потянулся за махоркой, другой ушёл к буржуйке, Громов стоял с блокнотом. Лицо каменное.
Если не вернётся это уже система, сказал Дурнев. Что-то не так.
Или ветер. Или рельеф. Или просто не долетел. Мы тянем слишком далеко.
А штаб требует точно, как в прошлый раз.
Значит, следующий надо делать иначе.
"Комар-4" не вернулся.
К вечеру от разведгруппы пришла весточка в роще, на восточном склоне балки, обнаружен разбитый корпус с цифрой"4". Фотоаппарат отсутствует. Кассеты нет.
Громов выдохнул:
Кассету сбросил. Значит, где-то должна быть.
Ночью, в землянке разведки, Алексей сам разбирал механизм. Один из бойцов тихий парень из Воронежа нашёл кассету среди обломков сучьев и снега. Корпус помят, но цел.
В свете коптилки он разрезал корпус, достал плёнку. Обернул в сухую тряпку, вложил в коробку.
Наутро проявляли в мастерской. Снимки грубые, смазанные, но в двух кадрах чёткая колонна, маскировка из брёвен, и характерный тент на тягаче: немецкий "Хорх", с гаубицей на прицепе.
Вот они и есть, сказал Дурнев. Не зря летали.
Теперь главное доказать, что это не разовая удача.
В штабе командир просмотрел снимки молча.
Фото есть беспилотника нет. Нужно что-то менять.
Он поднял глаза.
Готовьте новый аппарат, товарищи инструктора. Нам воевать нужно, а для этого воздушная разведка вот как нужна.