и тактики аристократии. Она из простого консервативного противодействия демократической конституции перерастает в организованное олигархическое движение (Plut. Per., 11), целью которого стало впоследствии свержение демократии.
Главными вопросами, которые дебатировались в Народном собрании между сторонниками и противниками Перикла, как уже отмечалось, были налоговая политика, отношение к союзникам, строительная программа, оплата должностных лиц, а также юрисдикция. Оппоненты Перикла возражали против перенесения казны с Делоса в Афины и использования денег союзников для строительной деятельности и оплаты должностей в Афинах. Они обвиняли демократов и Перикла в том, что их власть над союзниками подобна тирании, и считали несправедливым сбор фороса в условиях мира с персами.
Следы этих дебатов отразились у Плутарха (Plut. Per., 12) и в речах, приведенных Фукидидом-историком. Требования, выдвигаемые оппозицией, отчасти отразились и в «Афинской политии» Псевдо-Ксенофонта (Ps.-Xen., 1, 1618). Главная черта этих дебатов заключалась в том, что Перикл и его сторонники, приняв вызов, брошенный оппонентами, отнюдь не оправдывались, а избрали наступательную тактику. Возможно, это обстоятельство не учел Фукидид, что и было его роковой ошибкой.
Некоторые контраргументы, выдвигаемые Периклом и его сторонниками, заслуживают специального рассмотрения, ибо они важны для понимания сущности внутренней и внешней политики Афин.
Отметая обвинение противников в том, что афиняне не по назначению используют деньги, которые союзники вносят в казну в виде фороса, Перикл выдвинул три важных положения, свидетельствующих об имперском характере политики афинской демократии.
Во-первых, Перикл с позиции великодержавного гегемонизма отверг какую-либо возможность отчета перед союзниками о том, как и на что расходуются деньги, внесенные ими в общесоюзную казну в виде налога.
Во-вторых, вся предшествующая внутрисоюзная политика Афин была направлена на то, чтобы сократить до минимума число союзников, поставлявших конницу, гоплитов и корабли, и заменить эти поставки денежными взносами, что фактически разоружало союзников (ср.: Thuc., I, 99, 3). Теперь, опираясь на это обстоятельство, Перикл доказывал правомерность использования их денег для укрепления афинского могущества и превращения Афин в центр морской державы.
Наконец, Перикл оправдывал эксплуатацию союзников необходимостью решения и социальных задач, предусматривающих обеспечение афинян средствами к существованию, и создание условий, при которых государство могло бы само себя содержать на жаловании. Учитывая, что только гелиастов, получавших оплату, насчитывалось в Афинах 6 тыс. человек, можно уверенно считать, что подобные речи Перикла более импонировали афинскому демосу, чем морализирование Фукидида.
В ответ на обвинение в том, что господство афинян над союзными полисами подобно тирании (Plut. Per., 12, 1), Перикл также занимал наступательную позицию. Соглашаясь с тем, что власть афинян над союзниками приобрела вид тирании, он, напротив, доказывал правомерность, законность и неизбежность такого господства, подчеркивая вместе с тем, что отказываться от него тем более опасно (Thuc., II, 62, 1-3; ср.: Thuc., I, 75, 4; III, 37).
Выдвигалось также обвинение в том, что афиняне имеют страсть к сутяжничеству, заставляя союзников ездить для судебных дел в Афины (Thuc., I, 77, 1; Ps.-Xen. Ath. Pol., 1, 16). Псевдо-Ксенофонт приводит целый ряд аргументов, которые выдвигали демократы в целях оправдания системы юрисдикции, сложившейся в Афинской морской державе. Все эти аргументы вполне могли быть высказаны и Периклом. Суть их заключалась в том, что, во-первых, афинские граждане и государство в целом получали от этого материальные выгоды; во-вторых, благодаря тому, что судебные дела союзников разрешались в Афинах, афинский народ в лице судей, должностных лиц и Народного собрания ощущал свое превосходство; и, наконец, судьи являлись важнейшим средством удержания союзников в повиновении. Если соотнести все сказанное с расстановкой политических сил в Афинах в 40-е гг. V в. до н. э, то становится вполне понятным поражение Фукидида, сына Мелесия, и изгнание его остракизмом в 443 г. до н. э.
В источниках этот год считается переломным в правлении Перикла. С этого времени в течение не менее 15 лет он правил единолично (Plut. Per., 16, 3; ср.: Thuc., II, 65, 89). Ежегодная стратегия Перикла выдвигает ряд проблем. Первые из них это процедура избрания стратегов и время ее введения. Согласно Аристотелю (Arist. Ath. Pol., 61), «стратегов избирали поднятием рук прежде по одному от каждой
филы, а теперь из всего состава граждан». В этом случае возникла возможность появления в коллегии стратегов нескольких человек, выходцев из одной филы.
Поскольку граждане выбирали тех, кому они больше доверяли (например, Формион избирался стратегом 45 раз), то пропорция могла отчасти нарушаться, хотя в списке стратегов больше двух человек от одной филы, по-видимому, не могло быть, так как принцип представительства от фил сохранялся, а число стратегов должно быть не более 10 человек. Долгое время господствующим считалось мнение, что эта процедура введена при Перикле не ранее 440/39 г. до н. э. Сегодня списки стратегов позволяют считать, что упомянутая выше процедура избрания стратегов утвердилась не позднее 460/59 г. до н. э.