Я не стала дальше разглядывать эту образину, а бросилась бежать в ту сторону, в которой по моим понятиям должна была находиться лестница. Не ошиблась. Две широкие двери с матовым стеклом, за которыми толпилось несколько человек. Чей-то старческий голос в это время говорил:
Опять дверь заперли. Каждый раз из столовой приходится стоять тут по полчаса.
Ключей в дверях не было, но я и не собиралась их открывать. Свидетели мне точно были не нужны. Будут потом рассказывать, что бегала по коридору полоумная, завёрнутая в простыню. Да и на улицу в этом выходить не айс. А где может находиться моя одежда? Правильно, у того, кто дал команду её отнять. Лёгким бегом приблизилась к кабинету Акакиевича и, распахнув дверь, увидела на топчане искомое.
Кретин, сукин сын, заорала я, выплёскивая эмоции, хана тебе ветеринар недоделанный, и подхватив стул за ножку, угрожающе двинулась к мерзавцу, сдохнешь и найдут твоё вонючее паршивое тело в какой-нибудь сточной канаве. Убью суку!
Пилюлькин нервно сжался в позе эмбриона и закричал визгливым голосом:
Не надо, не надо, у меня мама!
Нет, вы только гляньте, мама у него. А я значит сирота, сука уродливая. Сидит сволочь на стуле, он, что же, не слышал, какой бедлам творится, или тут каждый день кого-то метелят, а он баран паршивый на это глаза закрывает. Я обрушила стул на угол стола с такой силой, что у меня в руках осталась только ножка, кривая и выгнутая, совершённая близняшка тем табуреткам, которых показали в фильме «12 стульев».
Благодари небо, что мне сейчас некогда, но я уже сказала. Ходи и оглядывайся, тварь ползучая! Потом тебя найду, хорёк долбанный, и, подхватив свою одежду, кинулась вон.
Обе туши продолжали мычать и кряхтеть, особенно та, которая показала чудеса акробатики и уселась на почти правильный шпагат.
Я протиснулась в палату и почти с рекордной скоростью переоделась. Глянула в окно. Второй этаж и будь я в своей прежней оболочке, не раздумывая прыгнула. Может, и сейчас прошло бы всё удачно, но рисковать совершенно не хотелось. Поэтому связала вместе две простыни, потом подумав, привязала третью, стянув у рыжей стервы. Распахнула окна, закрепила к раме один конец и перебросила своё тело через подоконник.
Уже спрыгнув на землю, увидела Люсю с выпученными глазами и несколько мужиков в пижамах с открытыми ртами и пялящихся на меня.
Оглянулась, разглядывая территорию, обнесённую металлическим забором, и ворота, распахнутые настежь. Даже будки охранника не было. Заходи-выходи, кому не лень. Непуганное поколение.
Люся, рявкнула я, чего стоишь как памятник Ленину, бежим!
Ага, как же рявкнула. Голосок, тонкий, мягкий, нежный, вкрадчивый. Если бы я на своего Андрея так рявкнула, он бы принял это за проявление любви. Мне ещё долго тренироваться, чтобы связки выдали нечто похожее на рык.
И перепрыгнув через кусты, помчалась что есть духу к воротам.
Краем глаза увидела удивлённые лица людей и Люсю, которая припустила вслед
за мной, но останавливаться и поджидать девчонку не стала. Ей то ничего не будет, а я, если, попаду в руки этих неандерталок даже представлять не хочу, что они со мной сделают.
А ещё подумала, что, когда спускалась вниз по простыням, халат задрался, и мужики оттого рты разинули. На жопу мою голую засмотрелись, кретины несчастные. В зеркало бы сначала глянули на свои рожи, старпёры хреновы, вуайеристы долбанутые, парафилисты конченные, извращенцы пришибленные, педофилы двинутые
Терпеть не могу, когда пялятся на мою задницу.
Глава 4
Не начнёшь тут, когда мимо тебя медленно, словно специально для того, чтобы его рассмотреть повнимательнее, проезжает автобус, мгновенно напомнивший мне легендарный «Фердинанд» из фильма «Место встречи изменить нельзя». Остановился и только тогда увидела пешеходную зебру в нескольких метрах от себя. Следом пристроился москвич 412.
Троллейбус, точно троллейбус, узнала по рогам и благодаря фильму «Берегись автомобиля». Обалдеть. Вот это раритет.
Единственная высотка, если её можно так назвать, этажей десять, не больше, больница, из которой я сбежала. Вокруг сгрудились серые панели пятиэтажек. Дорога уходила круто вверх, словно прорубаясь через девственный лес, который наседал на неё с двух сторон высокими деревьями.
Люся остановилась рядом, пытаясь отдышаться, чем и привела меня в чувство. Схватив девчонку за руку, я потащила её не хуже, чем Электроник своего двойника, и, только скрывшись во дворах, остановилась. Желудок скрутило, и тошнота подступила к горлу. Ну вот, если в топку не кинуть чего-нибудь, совсем будет хреново.
Перевела взгляд на растерянную подружку и спросила:
У тебя деньги есть?
Люся кивнула.
Почти три рубля.
Твою же мать. Но понятно, завтрак переносится на неопределённое время.
А где мы живём?
На Ботанике. Ева, ты, что совсем ничего не помнишь?
Люся! Я же сказала, не тупи, я ничего не помню. Ладно, идём домой, это далеко?
Минут сорок на автобусе.
Так, я развернулась к девчонке, ты же сказала, что у тебя денег нет.
Я? Люся пискнула.
Нет, я.
Я сказала, что у меня почти три рубля. Ты же сама просила приехать к тебе пораньше и привезти два рубля.