Шрифт
Фон
БАЛЛАДА О РУСАЛКЕ
Мы шли Средиземным морем.
Ночью мне не спалось.
Луна, как бесстрастный историк,
Все простреливала насквозь.
Динар золотой обронен.
Или шутит волна?
И сказочен мир и бездонен
В бессонном тумане сна.
А может, мне просто недужно
В каютной глухой полутьме
Зачем это боцману нужно?
Усатый торчит на корме.
Боцман, как спутник вечный,
Уходит глубоко в сон,
И слышу я нечеловечный
Протяжный и нежный стон.
Ломаются в полукруге
Клинья лунных полос.
И вижу я гибкие руки
И золото зыбких волос,
И смотрят снизу безмолвно,
Прямо в сердце скользя,
Впитавшие звезды и волны
Распахнутые глаза.
Я чувствую каждый мускул,
Готовый налиться борьбой.
И вдруг она шепчет по-русски:
Ты взял бы меня с собой
Откуда она? Из Бейрута?
Но здесь ведь неблизко земля.
Так где ж опустела каюта?
С какого она корабля?
Мир смолк, словно смыт потопом.
Лишь крови слышу прибой,
И снова гремит ее шепот:
Ты взял бы меня с собой
И все перепуталось разом.
И в памяти нет ничего.
В привычное, в то, что рядом,
Врывается волшебство.
И крутят века киноленту
Смотри, удивляйся, пиши!
Я позже узнал легенду
Прибившейся к нам души.
Века перепутав и веры,
Откинув прошлое прочь,
Несчастная дочь Искандера,
Ослушная дочь Искандера
Ко мне приплыла в эту ночь.
Пусть время тропинку прочертит
В тот век македонских гроз,
Когда он Воду Бессмертья
Из Царства Мрака принес.
Один Искандер был достоин
Пригубить волшебный флакон,
Но даже глотка перед боем
Отпить не давал себе он.
А дочери нету закона
И в приступе жажды она,
Не ведая тайны флакона,
Его осушила до дна.
Застав ее в эту минуту,
Как в битве рванувшись плечом,
На дочь свою тяжко и люто
Отец замахнулся мечом.
И в ужасе, в горе, в укоре
Исчезла в высоком окне,
Ушла в неприютное море,
Русалкой очнулась на дне.
Бессмертная и молодая,
Красивей и слаще любой,
Она повторяет, страдая:
Ты взял бы меня с собой
Мне вырастить племя русалок
Назначено было судьбой.
Я так без людей устала
Ты взял бы меня с собой!
А я ничего не знаю,
Я шепот ее ловлю.
Земная иль неземная,
Я просто ее люблю.
У новой судьбы на пороге
В глазах ее дивных тону.
Эй, боцман, уйди с дороги!
Я руки к русалке тяну.
А боцман прищурился: К черту!
И разом поставив предел,
Кричит ей, в волне распростертой:
Идет сюда царь Искандер!
Теперь этих слов не замолим.
И ночь широка и пуста.
Крик ужаса вырос над морем.
Исчезла в веках красота.
Как холодно и тревожно!
Зачем же скажи, строка,
Оборвалась возможность
Связать наконец века
От Бейрута к Пирею качка.
Луны бесстыдный свет.
Между Кипром и Критом рыбачит
Ветер-языковед.
Иду, свою душу латая.
Один, как забытый матрос.
В руках моих прядь золотая
Несбывшихся тех волос.
Мне надо бы отогреться.
Но на дороге любой
Стучит ее шепот в сердце:
«Ты взял бы меня с собой»
Послесловие
Я шел без огня и без войска
По мертвым разводьям песка.
Но есть у поэзии свойство
Вторгаться в былые века.
В тревогах раздумий и странствий,
Среди остановленных дел
Во времени и в пространстве
Мне надо раздвинуть предел.
Понять, как сплетаются нити
Слепых и разрозненных дней.
Как бремя великих событий
Ложится на плечи людей.
О ярости и вероломстве,
О тяжести спутанных крыл
Со мной Александр Македонский
Два года подряд говорил.
И сам он изведал страданье
На пепле восточных дорог,
Но нет для него оправданья
За все, что сгубил он и сжег.
Я малости малой не скрою,
И я ни о чем не прошу.
Я просто сегодня былое
На утренний свет выношу.
19731975
Шрифт
Фон