Шрифт
Фон
Из которой последние соки тянут
Шершни жирные и шмели.
Та свора, которой ты доверяешь,
О эмир, безнаказанна и нагла.
Ты завтрашний хлеб у себя отнимаешь,
Обирая подданных догола.
Он ждал, что будет посадят на кол,
Повесят, заколют, выгонят вон?
А Шамс поглядел на него и заплакал,
Меньше разгневан, чем удивлен,
Словно дверь в первый раз распахнули настежь
Ибн Сина свою реку осилил вброд.
Надо знать закон справедливой власти,
И тогда богатство к земле придет
На миг легла тишина сквозная
И фальцетом оборвалась:
Ты знаешь этот закон?
Да, знаю.
Об этом книгу пишу сейчас.
И Шамса внезапная мысль пронзила:
Слушай, философ, волю мою
Я тебя назначаю моим везиром
И царство в руки твои отдаю.
Как понять перепады души человечьей?
Ибн Сина удивленно молчал. А тот:
Если будешь править так же, как лечишь,
Тебе халат везира пойдет.
Ибн Сине показалось, что он не расслышал.
Своим уменьем молчать храним,
Он поклонился эмиру и вышел
Может, просто Шамс посмеялся над ним?
Шел он по улицам Хамадана,
Не зная, куда и зачем спеша.
Новой болью, чужой, незваной,
Заполнялась его душа.
А прямо на улицах, тесных и грязных.
Скрючившись, сидя, валяясь в пыли,
Калеки, увечные в вечных язвах
Гнусавые песни свои плели.
Надо поистине быть великим,
Чтоб люди узнали сытые дни.
Надо резать каналы, рыть арыки,
Как еще в Хорезме учил Бируни.
Прерывая его молчанье,
На узкой улочке и кривой
Вырос верзила-военачальник,
Пространство загородив собой.
В глазах его наглость, вино и удаль.
Ибн Сина потеснился пускай пройдет.
И подумал: ясно даже верблюду,
Надо быстрей разогнать этот сброд.
Еще вчера незнакомый город,
Внезапно выросший на пути,
Теперь ему оказался дорог,
И так захотелось его спасти.
Искандер его в битве у Дария вырвал,
Оставив в нем свой кровавый след.
А он, Ибн Сина, не мечом, а миром
Прославит его на тысячи лет.
Деньги? Занять у купцов по-султански.
А к осени будут накормлены все.
И тогда заложить на земле хамаданской
Дом Исцеленья и медресе.
Душой уже к каждой судьбе причастен,
Он вглядывался во встречных людей.
Он столько думал о доброй власти
Вот тебе царство твое, владей.
Он вернулся к эмиру властным шагом,
Стараясь, чтоб сердцу ровнее стучать.
Он согласен принять для начала на год
Нелегкую эту печать.
Он согласен. Но пусть не суются люди,
Которым не по сердцу станет явь.
Шамс засмеялся:
Хуже не будет.
Вот тебе слово эмира. Правь.
Утром с соизволенья аллаха
На везира надели почетный халат,
А он вдруг почувствовал, что от страха
Кончики пальцев его болят.
После всех передряг, после горестных странствий
Так нежданно пришла к нему власть
Отыскать, утвердить на земле хамаданской
Между мыслью и жизнью желанную связь.
Слыша мир измученный заоконный,
Стремясь голоса его различать.
Он давние думы возводит в законы,
Под ними эмирскую ставит печать.
Люди плачут от счастья в лачугах убогих
Не славить эмира им было б грешно
За то, что с них не возьмут налоги,
Которые нечем платить все равно.
Купцы раскошелились, то ли от страха.
То ли поверив в его звезду.
С войском он расплатился с маху,
Чтоб не идти у него в поводу.
И самое главное войску отныне
Придется умерить былую прыть
Идти по домам одной половине,
Другой половине арыки рыть.
Эмир подивился хитрому плану
Полю воду, казне доход.
Пусть не пухнут с жиру, не дохнут спьяну,
Пока не начнет он новый поход.
Везир, чтобы не было беззаконья,
Сам поехал туда, где работы вели.
Он даже потрогал первые комья
Гулямами выброшенной земли.
А пока еще Дом Исцеленья не вырос,
Обучая юнцов, совершенствуясь сам,
Всех больных и увечных, голодных и сирых
Принимал он на площади по утрам.
Заботами мудрыми отягченный,
Доступный пахарю и купцу,
Красивый, величественный, ученый,
Идет везир не спеша по дворцу.
Идет, полон завтрашними делами
И вдруг, громыхая в пятьсот сердец,
Нагло хватают его гулямы,
Без зова хлынувшие во дворец.
Военачальник, тот самый верзила:
Хватит, хрипло ему орет,
Мне тоже подходит халат везира,
И тычет ему кулачище в рот.
Тронный зал утопает в крике.
Везира таща, лезут чуть не на трон.
Они не желают рыть арыки
И не хотят убираться вон.
Они себе устроили праздник.
Ножи над царством занесены.
Что надо им?
Для начала казни
Ненавистного Ибн Сины.
Он понял: путь его к смерти распахан,
И молча ждал в руках сторожей,
Что вымолвит наместник аллаха,
Хозяин этих слепых ножей.
Все предвидел везир, вот только с войском
Не сумел додумать одно.
Есть у войска такое свойство
Не любит оружье бросать оно.
Великий владыка, чье длинное имя
Приводит в трепет с давних времен,
Глаза от пола никак не поднимет
Он чувствует, что зашатался трон.
Наконец проскрипело в примолкшем зале,
С фальцета опускаясь к басам:
Казнить успеем. Вы опоздали.
Час назад я сместил его сам.
Вот, везир, тебе последняя милость
Жизнь до времени сохрани.
Чиновная дрянь перед ним расступилась,
А внизу уже ждал ученик Джузджани.
Что теперь, опять отшельничий посох?
Где искать свою долю на этот раз?
Мне страшно, сказал Джузджани.
Философ
Скосил свой грустный, свой длинный глаз.
Заговорил как бы сам с собою,
Подбирая растерянные ключи:
Пусть лицо твое пожелтеет от боли.
Шрифт
Фон