Шрифт
Фон
6 ноября 1892 Вена
Эпилог
Увядшие листья! умчитесь в туманы,
Развейтесь, легки как дыханье!
Немые печали, открытые раны,
Замершие в сердце желанья.
По листьям увядшим не вспомнишь прохлады
Лесной и деревьев высоких.
Кто знает, какие душевные клады
Вложил я в убогие строки.
Те лучшие клады растратив впустую,
Тропою печальной и снежной,
Как нищий с котомкой, один побреду я
Навстречу беде неизбежной.
Вторая горсть (1895)
I
Где Сан течет зеленый, в Перемышле,
Стоял я на мосту с тяжелой думой,
Я думал о тебе, душа моя,
О счастье том, что, словно сонный призрак,
Явилось, улыбнулось и исчезло,
Оставив сожаленье по себе.
И повесть мне одна пришла на ум,
Которую я здесь над Саном слышал.
Зима была, замерз зеленый Сан,
И на блестящем ледяном покрове
След от саней крестьянских был заметен.
То воскресенье было. В самый полдень
Сияло солнце люди шли из храма,
Искрился снег, вокруг народ толпился,
Над Саном гулко голоса звучали.
Но вот за Саном в оснеженном поле
Вдруг зачернело что-то, колокольчик
Звенит, копыта по земле замерзшей
Стучат, и по утоптанной дороге
Четверка мчится. Упряжь дорогая
Блестит на солнце, и быстрее вихря
Летит карета, и бичом возница,
Как выстрелами, щелкает
А бедный
Народ глядит на это появленье.
Он поражен. Кто мог бы это ехать?
Здесь никогда еще таких упряжек
Не видели. И старики и дети
Глазеют и не могут догадаться,
Кто едет так откуда и куда.
Но вот четверка, не остановившись,
На лед влетела. Глухо застонал
Покров хрустальный, звонко застучали
По нем копыта конские, скрипел
Замерзший снег под шинами колес;
Бичом хлестнул возница, и как вихрь
Неслась четверка. Но посередине
Реки, где кроет ледяной покров
Речную глубь, вдруг что-то захрустело.
Один лишь раз единственный. Широкий
Круг льда, как бы отмеренный, поддался,
И кучер, и карета в краткий миг,
И что в карете было, будто сон,
Как призрак, сразу подо льдом исчезло.
Лишь Сан забулькал, будто дьявол сам,
И облизнулся. Лишь одна волна
Зеленая прошлась по льду неспешно
И вновь ушла в таинственную глубь.
Не стало ни четверки, ни кареты,
И никогда там не узнали люди,
Кто это ехал, путь держал куда.
Никто о них не приходил справляться,
Да и в реке потом никто останков
Не находил. Когда бы лишь один,
А не десятки видели все это,
То видевший, наверно б, не поверил
Своим глазам. И стал бы после думать,
Что то был сон.
Не то же ль и со мною?
Когда бы не года тяжелой муки,
Страданий жгучих, слез и унижений,
Покорности и возмущений буйных
Раздавленного сердца, то я сам,
Припомнив наше первое свиданье
И ясный луч надежды несравненной,
Что мне блеснул, пошел бы под присягу,
Что то был только сон, легенда Сана.
II
Мне трудно
Полдневное поле безлюдно,
Для самого тонкого слуха
Все глухо;
И тени людской не видать.
Лишь в травах, как в море волнистом,
Зеленом, блестяще-цветистом,
Кузнечикам любо трещать.
И в зное
Стремится долиной речною
К уступам синеющих гор
Мой взор.
Летит он все выше и выше,
Где липы душистые дышат
И душу ласкает, колышет
Простор.
Но тише!
Как сжатое в горле дыханье,
Так тихое где-то рыданье
Я слышу.
Мое ли то горе большое?
Иль сердце заныло больное?
Ошибся я, в самом же деле
Доносится голос свирели.
И вот,
В ответ на напев, что зовет и влечет,
Вдруг сердце мое зарыдало
Без слов.
И ты, о звезда моя, в памяти встала,
И, вторя народному ладу,
Понесся по лугу и саду
Мой зов.
III
Явор зеленый, явор зеленый,
Но зеленее ива.
Так для меня из девушек милых
Только одна красива.
Алая роза, алая роза
Других цветов горделивей.
Не вижу розы, не вижу розы,
Лицо ее роз красивей.
Звезды и зори в небесном море
От края до края ночи.
Ясней, чем звезды в ночном просторе.
Блистают черные очи.
Медные звоны неугомонны,
Слух наш в них утопает,
Но ее голос пшеничный колос
За сердце нас хватает.
Синее море, грозное море
Бескрайно и бесконечно.
Но от утраты бескрайней горе
Скорби моей сердечной.
IV
Стройная девушка, меньше орешка,
Что ж в твоем сердце злая насмешка?
Что ж твои губы словно молитва,
Что ж твои речи острая бритва?
Нежно сияют глаз твоих чары,
Что зажигают в сердце пожары.
Ах, эти очи, пасмурней ночи,
Тот, кто их видел, солнца не хочет!
Что ж мне улыбка стала страданьем,
Сердце, как в буре, бьется желаньем?
Ясная зорька, что в твоем взоре?
Ты моя радость, ты мое горе!
Встречи добившись, пылко люблю я.
Пылко влюбившись, душу сгублю я.
V
Что ты долу гнешься?
Света ль ты не любишь, к солнцу не влечешься?
К солнцу не влечешься?
Иль, цветы жалея, ты боишься бури?
Ты боишься бури?
Или ты боишься молнии с лазури?
Молнии с лазури?
Нет не жаль цветов мне, не боюсь я молний,
Не боюсь я молний.
Свет люблю безмерно, свет меня наполнил,
Свет меня наполнил.
Мне тянуться к небу силы не хватает,
Силы не хватает.
Красных ягод
кисти вниз меня склоняют,
Вниз меня склоняют.
Не тянусь я к небу, словно дуб могучий,
Словно дуб могучий.
На меня он бросил тень свою, как туча,
Бросил тень, как туча.
VI
Ах ты, дубок, дубочек кудрявый,
Кто и когда тебя закудрявил?
Ветви обвили мне гибкие лозы,
Корни подмыли мне частые слезы.
Лист закудрявили темные ночи,
Ранили сердце черные очи.
Черные очи красавицы властной,
Гордые речи ночи ненастной.
Речи те ветра холодного звуки,
Вечная боль нестерпимой разлуки.
Вот уже сердце и сохнет, и тает,
Вянет моя красота, пропадает.
Сила былая слабеет и гнется,
Видно, ко мне и весна не вернется.
Желтые листья лежат на равнине,
Сам я последую скоро за ними.
Все, что осталось от славы и силы,
Быстро разрежут злоречия пилы.
Злость, затаенная в пилах звенящих,
Все перетопчет, как скот проходящий.
Шрифт
Фон