Шрифт
Фон
Смятенные мысли
Под куполом синим на скудной земле
Великий и малый несчастны равно.
Окрестности сущего тонут во мгле,
И мне ли достанется счастья зерно?
Разъял я материю силой ума
И обнял просторы вселенной умом,
Но сущее только бездонная тьма,
Лишь искра сомнения светится в нем.
Кругом ни луча, и заметна для нас
Лишь искра сомненья, лишь блеклая дрожь.
Влюблялся я в истину несколько раз,
Но истинно то, что и истина ложь.
Чуть утро из мрака является нам
Грядущего вечера стелется дым.
Утехи и горе, победа и срам,
Как призраки, грезятся чувствам моим.
Мятежная мысль, зародившись в тиши,
Подобна фелюге без мачт и руля,
Она погрузится в пучину души,
И волны покроют скелет корабля.
С начала творенья природа дала
Законы, что стоят не дешево нам:
Наследственность давит нас, словно скала,
А знанье и опыт отрада умам.
Коль дух мой лишь умерших предков тюрьма,
То сам я не больше, чем груда золы,
Но коль я хозяин души и ума,
Наследственность только мои кандалы.
Мой прадед был воин, ученым был дед,
Мой дядя чиновник, поэт мой отец,
А я, после них появившись на свет,
Чиновник и воин, поэт и мудрец.
Мой дед торговал, и отец оттого
Хотел, чтоб учился коммерции я,
Но даром пропали внушенья его,
От них лишь душа изнывала моя.
Не воин я, не переписчик бумаг,
Не хитрый купец, не суфийский монах.
Всему, что встречаю, я враг и не враг:
Все знаю, но это познание прах.
Я тверд, но коварного неба рука
Пускает в меня за стрелою стрелу,
Как будто мишенью такого стрелка
Я стал, превратившись в немую скалу.
Жена и муж
Не бери второй жены, много смуты будет с ней,
Много шуму и хлопот, а покой всего нужней.
Взяв себе еще жену, отвечай мне, почему ж
Ты не хочешь, чтоб у ней появился новый муж.
Спор двух женщин рассудить никогда никто не мог,
Справедливость соблюсти может лишь один пророк.
Ты ведь знаешь женский нрав; разве нужно, чтоб жена,
Вечной ревностью томясь, каждый день была грустна?
Разве это хорошо, коль в гареме без конца
Будут лгать и ревновать огорченные сердца.
И бороться за тебя будут с яростью зверей
Чувства жен и их плоды: дети разных матерей.
Мысли добрые любовь пробуждать в сердцах должна,
С ложью, завистью, тоской не помирится она.
Наших смут причина в том, что не любит брата брат,
Дети разных матерей те вражды не прекратят.
И всегда в стране у нас будет скрытая война,
Если женщина в чадре и в гарем заключена.
Честь не может уберечь покрывала темный дым,
Под чадрой куда вольней мыслям суетным и злым.
Благожелательность
Ты добро везде увидишь, посмотри на мир светло,
Подозрительно посмотришь и везде увидишь зло.
Если взором ты окинешь всю обитель бытия,
То тебе предстанет блеска несказанного струя.
Лишь от глупых и жестоких светлый день в глубокой мгле.
Не старайся видеть облик вечной злобы на земле.
Злому хищнику подобен тот, кто любит лишь себя.
От того, чтоб быть с ним рядом, пусть судьба спасет тебя.
Если ты других забудешь, увлечен самим собой,
Ты увидишь в мире только искаженный образ свой.
Но когда ты доброй волей и любовью озарен,
Ты увидишь мир прекрасным, добрым, близким станет он.
Без адреса
Пальмы ствол никогда и никто не согнет
И не выпрямит дерева согнутый свод.
Обновиться не может подгнившая власть,
Как недолго старик, заболев, проживет.
Если случай счастливый попался держи.
Счастье мать не рожает детей каждый год.
Благородно и строго страной управляй,
Ищет выхода в мягкости только урод.
Если хочешь возвыситься твердо иди,
Ибо мягкость и слабость причины невзгод.
Со смятеньем в уме ты от смут не уйдешь,
Но безумная храбрость надежный оплот.
Иль внезапная смерть утолит храбреца,
Иль он к счастью дорогу открытой найдет.
Это путь настоящий, скажите царю
Пусть не ищет кривой и ненужный обход
Надо верный народ охранять от обид
И щадить побежденный, покорный народ.
Дары поэзии
Поэзия дарит могущество поэтам.
Я тот, кто силу дал поэзии заветам.
Значение мое невеждам неизвестно,
Но внятно мудрецам, понятно людям честным.
Не стоит утверждать, что солнце скрыто мглою,
Коль ничего слепцы не видят пред собою.
И солнце самое мне поклониться может,
Почтение к уму и красноречью множа.
Увы! Поэзия за ревностную службу
Дала мне гнев врага и лицемера дружбу.
Какой мне хитростью спастись из лап кошмара,
Как избежать судьбы безжалостной удара?
Изменница-судьба извечный враг поэта.
Ну, а кому верна была старуха эта?
Я плачу день и ночь кровавыми слезами,
Измученная плоть истерзана годами.
Как Александров вал стою, презрев угрозы,
Но крови Дария мои подобны слезы.
Нефть
Кто раз венец возложил на лоб благородный свой
Вовек не отдаст врагу ни пяди земли родной.
В лицо скажи подлецу, что в руки чужие мать,
Питаясь хлебом отца, нельзя продать иль отдать!
Безумен шахский указ, сердца сжигает тоска,
Когда по нашей земле идут чужие войска.
Свободны мы на земле, и в воздухе, и в волне.
Пусть ведает злобный враг, что сам он сгорит в огне.
На нашу черную нефть у нас святые права.
Скажи: в нефтяном костре сгорит врага голова.
А нашим братьям скажи, не ведающим стыда,
Что брата в рабство дарить не следует никогда.
19311940 Воспитание
Ревущий и страшный, как грозный тиран,
Над степью весной пролетал ураган.
Он семя фиалки схватил на ходу
И бросил на землю в тенистом саду.
Там грел его ласковый солнечный луч,
И светлая влага кропила из туч.
Вот ожило семя, пустило росток,
Над зеленью робко поднялся цветок.
Глаза голубые, в лице синева,
И слабое тело скрывает трава.
Взглянула туда, посмотрела сюда,
И видит, что рядом фиалка-звезда.
Одета, как шах, в драгоценный наряд,
И блещет зубов перламутровый ряд.
Лазурный венец у нее на челе,
И стелются листья, как плащ, по земле.
Степная фиалка склонилась пред ней,
Как черная кость пред султаншей своей.
Сказала: «Увы, мы породы одной,
Но как канарейка с синицей лесной».
Дитя городское ответило ей:
«Спокойнее, милая, стань веселей.
Отцы мои были подобны твоим,
Хоть взор их искрился огнем голубым.
Садовнику в руки попали они,
Их нежил и холил он целые дни.
Мне дали величие труд и дела,
А ты остаешься такой, как была».
Шрифт
Фон