Шрифт
Фон
БелгутайНайяМухулиСубутайТемучинТемучинПьероКоломбинаПьероКоломбинаПьероПьероКоломбинаПьеро
Наше счастье на полном скаку,
На следу уходящих волков,
Вынув лук и припав на луку,
Быстролетных спускать соколов
И следить, как, кружа, сокола
Остановят стремительный бег,
И услышать, как свистнет стрела,
Волчью кровь выпуская на снег.
Хубилай-буху
Черным соболем мой малахай оторочен,
Мой расшитый кафтан из хотанской парчи.
Черный панцирь с насечкой и легок, и прочен
И из стали дамасской ножи и мечи.
И когда между юрт пролетает по склону
Иноходец кипчакский, сравнимый с волной,
«Расступитесь и дайте дорогу нойону»,
Весь народ говорит и любуется мной.
Коней отбивал я и верным их роздал,
Я много добычи в Турфане достал,
Но где та добыча, то ведомо звездам.
С коней и добычи я счастлив не стал.
Но ныне стою я при счастье на страже,
Я длинное к юрте поставил копье.
В ней карие очи моей Намсарайджаб,
В ней черные косы, в ней счастье мое.
Я вижу, как бродят в степях табуны,
Как облаку горные кедры равны,
Как быстрой водою струится река,
Как легкие ноги несут сайгака.
И видя, как высятся горы мои,
Как с горных вершин ниспадают ручьи,
Как звери блуждают в просторе степей,
Я счастлив в привольной отчизне моей.
Богурчи
Наши кони, как ветер, наши девы красивы,
Широки наши степи и привольны луга.
Но ведь кони устанут, девы станут ревнивы,
И привольные степи заметает пурга.
Мне другая утеха; позабыв про ненастье,
Сев с моими друзьями перед ярким огнем,
Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,
Нашим счастьем единым искрометным вином.
Дороги мне были везде широки
В Саянских ущельях, у Желтой реки,
В Голодной пустыне, в манчжурских лесах
И в самых глубоких тангутских снегах.
Что хану хотелось, он мог приказать,
И все добывала послушная рать.
Повсюду мое доставало копье.
И светел был хан мой. Вот счастье мое.
Нет. Счастье, нойоны, неведомо вам,
Но тайну я эту открою.
Врага босиком повести по камням,
Добыв его с долгого боя;
Смотреть, как огонь пробежал по стенам,
Как плачут и мечутся вдовы,
Как жены бросаются к милым мужьям,
Напрасно срывая оковы;
И видеть мужей затуманенный взор
(Их цепь обвивает стальная),
Играя на их дочерей и сестер,
И с жен их одежды срывая.
А после, врагу наступивши на грудь,
В последние вслушаться стоны
И, в сердце вонзивши, кинжал повернуть
Не в этом ли счастье, нойоны?
Джамуга
Нет, счастья, мой аньда, не знаешь и ты,
Владеющий миром просторным.
Под черною тяжестью вражьей пяты
Валяться в пыли непокорным.
Почувствовал в тело вползающий нож,
На муку ответит улыбкой.
Пусть ты победителем в мире пройдешь,
Спины мне не сделаешь гибкой.
Я видеть не буду и этому рад
Твой рабский народ и безродный.
Убей же меня, мой возлюбленный брат,
Последний не мертвый свободный.
Он видеть не должен грядущего дня!
Джамугу убивают. Темучин выходит на авансцену.
Но он победил, умирая.
Взамен соколов окружает меня
Воронья послушная стая.
Он смел издеваться и умер у ног
Властителя степи великой.
Он умер, мой аньда, и я одинок,
Бессмысленной черни владыка.
Но ныне ничто мне не страшно вокруг.
Я хан, и окончились беды.
Пусть вьется на туге девятый бунчук
Бесспорной, но горькой победы.
Занавес.
Конец
Перевод монгольских слов, встречающихся в тексте:
Нойон князь, генерал.
Тюмень дивизия, 1000 человек.
Туг знамя.
Аньда названый брат.
Малахай шапка.
Сказки
(Осенняя сказка)
Посвящаю эту сказку моей светлой жене Наталье в день ее рождения 9 февраля 1989 г.
Действующие лица:
Арлекин
Коломбина
Профессор
Асмодей черт
Студенты
Прелюдия
Когда мерещится чугунная ограда
И пробегающих трамваев огоньки,
И запах листьев из ночного сада,
И темный блеск встревоженной реки,
И теплое, осеннее ненастье
На мостовой, средь искристых камней,
Мне кажется, что нет иного счастья,
Чем помнить Город юности моей.
Мне кажется Нет, я уверен в этом!
Что тщетны грани верст и грани лет,
Что улица, увенчанная светом,
Рождает мой давнишний силуэт,
Что тень моя видна на серых зданьях,
Мой след блестит на искристых камнях.
Как город жив в моих воспоминаньях,
Как тень моя жива в его тенях!
Забавно, что сюжет неисчезающей тени возник у мамы и у меня одновременно и параллельно. Когда мы встретились в 1945 году, это удивило нас обоих. Примеч. Л.Н. Гумилева.
Норильск, 1942
Действие первое
Культурная пивная на канале Грибоедова. Пьеро и Коломбина за столиком.Коломбина
Ну, мне пора домой; уж скоро десять.
Двенадцать, но спешить не надо нам.
Твое пальто на номер мой повесить
Я приказал. И номер не отдам.
Но мне пора домой!
Я это знаю.
Он ждет тебя, а лестница темна;
Ночь глубока, и серая стена
В лучах луны до неба вырастает.
Не светится закрытое окно,
А шаг его по плитам нервен, гулок,
Тревожит опустелый переулок.
Пойдем домой. Так поздно. Так темно.
Сиди, пока, как вечный жид, тоскуют
Трамваи, прорезающие мглу.
Смотри, как нежно тают поцелуи
У пары, притаившейся в углу.
Смотри, как блещут золотом бокалы,
А звуки скрипок в воздухе скользят.
Коломбина
Но мне пора домой, я пить устала.
Отдай пальто!
Сиди! Идти нельзя.
Смотри, нашли матросы проституток,
А скрипки, как собаки под луной.
Скулят. И пуст бокал.
Довольно шуток,
Чего ты хочешь?
Пить; так пей со мной.
Шрифт
Фон