Мама хлопотала возле печи. Отец, сидя за кухонным столом, намазывал топленым маслом теплые пироги.
Я же просил вас разбудить меня на зорьке, упрекнул я родителей.
Мы тебя пожалели. Сегодня же воскресенье, думали, пускай поспит, как бы оправдывался отец.
Рубашка-то, мама, готова?
Да не успела я, сынок К Лене отнесла. Сейчас сбегаю к ней, может, уже
Я сам.
Отец заулыбался в усы:
Иди, иди, мать. А ты, обратился он ко мне, сам будешь, когда женишься
Чего это? не понял я.
Попросишь свою, скажем, Марфу: «Принеси-ка мне с изгороди онучи», а она тебе в ответ: «Не барин, принесешь и сам». Понял?
Ты это из своего опыта?
И из своего тоже Хотя скажу, сын, ежели бы тебе досталась жена вроде нашей матери, счастливым человеком был бы.
Мама от этих слов будто расцвела. Со счастливой улыбкой пропорхнула по избе, как бы показывая: «Глядите, дети, вот я какая!» И скрылась за дверью.
Я достал утюг, загрузил его углями.
А ты, Ваня, ботинки ему почисти, распорядился отец.
Он пускай своим делом занимается, сказал
будут. Один останешься в школе. Учи тогда хоть себя, хоть печку.
Дров, конечно, в лесу много. И лес рядом. Но у нас тогда не было лошади. Отец еще только собирался завести. Мы с Егором пристали к его отцу.
Пап, съездим в лес, а?
Дядя Федя, холодно же в школе. Нам-то что. Мы посидели и ушли. А учителю целый день в ней
Ну, черти, вцепились оба, как клещи, сердито отмахивался дядя Федя, но наконец сдался: Будь по-вашему.
На другой день с утра справили мы их Тучку, взяли пилу, топоры, поехали в лес. Свалили три осины-сухостоины. Хлысты на смычки, поехали обратно.
Приезжаем. Тихо во дворе, урок идет.
Чего там, может, и попилим сразу, предлагает дядя Федя.
Давайте, говорит Егор.
Пилим, колем. А надо сказать, что окна класса выходили как раз на нашу сторону. Так что мы видели Алексея Ивановича, а он нас. Но по его лицу не заметно было, чтобы он доволен был.
Бабушка Ксения прогремела коровьим боталом. Урок кончился, к нам выбежали ребята и вышел Алексей Иванович. Он подошел к дяде Феде.
Большое спасибо вам, Федор Васильевич, пожал ему руку. Вы нас просто спасли.
Да что я, смутился дядя Федя. Это они все. Пристали поедем да поедем
Алексей Иванович почему-то строго посмотрел на нас, потер переносицу и вдруг сказал:
А вы, Василий и Егор, сегодня останетесь после уроков.
За что? заревел Егор. Я же ничего не сделал!
Балует? заволновался дядя Федя. Вы уж, ежли что, мне скажите. Я с ним поговорю
Да нет, улыбнулся Алексей Иванович. Пожаловаться на Егора не могу. А оставлю их потому, что пока вы ездили в лес, прошло два урока. А мы начали новое, вот и будут наверстывать.
А-а, успокоился дядя Федя. Понятно теперь. Что ж, надо
За нашим разговором ребята кто колет, кто складывает в поленницу, кто в школу охапки тащит.
Прогремел звонок.
Отсидели мы с Егором положенное со всеми, остались только вдвоем.
Прямо как двоешники, с обидой проворчал Егор.
Ну что, ребята, начнем? сказал Алексей Иванович. Лучше бы ко мне перебраться, но у меня прохладно.
А давайте затопим! обрадовался Егор.
Нет, оставим дрова для класса.
Так и спать ляжете в холодной комнате?
Это ничего
Как хотите, а я не согласен, вдруг сказал Егор. Надо затопить у вас и к вам перебраться. Потому что сейчас все равно придет бабушка Ксения, убираться начнет. А дров мы еще привезем, ежли что.
Егор вышел.
Ну, брат, и хитер, с улыбкой вслед ему сказал Алексей Иванович. Лишь бы от учебного дела подальше, но спорить не стал.
Комната Алексея Ивановича была в конце короткого коридора, налево. В ней помещались: стол у окна, кровать, два стула, этажерка с книгами и большая географическая карта во всю стену.
Затопили печь. Дрова схватились весело, разом. Громкий треск поленьев обещал скорое тепло.
Праздничный фейерверк, задумчиво произнес Алексей Иванович, присевший на корточки у печной дверцы.
Алексей Иванович, вы нам пока про войну. Про гражданскую расскажите.
Про Перекоп. Как вы воевали, Алексей Иванович.
Э-э, нет. Сколько можно об этом рассказывать. И потом, пора делом заняться.
Алексей Иванович, ну чуток только, как
Стоп! Займемся устным счетом.
Егор было заскучал, потом вдруг поднял голову, посмотрел на стену, вдоль которой стояла кровать.
Алексей Иванович, а кто это у вас висит? Ваш дедушка?
Где висит? с недоумением спросил учитель.
Вон, на стене.
Алексей Иванович недовольно взглянул на Егора.
Во-первых, не «кто», а «что» портрет. Во-вторых, не дедушка, а мой учитель.
Ваш учитель?
К сожалению, неожиданно смутившись, сказал Алексей Иванович, я его никогда не видел. Никогда с ним не встречался. Да и не мог встретиться
А как же он вас учил?
Как?..
Алексей Иванович не сводил глаз с портрета. Лицо его стало печальным. Он рассеянно тер переносицу и, казалось, совсем забыл нас.
Это портрет учителя учителей. Великого педагога Генриха Песталоцци Удивительный был человек тихо сказал он.
Алексей Ивнович опять помолчал. Потом, взглянув на нас, вдруг оживился.
Это хорошо, что вы о нем спросили. Знаете, ребята, он быстро подошел к столу, взял карандаш, Песталоцци родился более двухсот лет назад. А точнее, в тысяча семьсот сорок шестом году. Очень давно. Вот в этой маленькой стране. Видите? Она, пожалуй, не больше нашего вепсского края. Называется Швейцария. Отец Генриха был хирургом. Умер он очень рано. Мальчику было тогда пять