И Алла Юрьевна вышла из корректорской, притворив за собой дверь, загородившись от летящего ей вслед: «Аллюр, милая, ну, посиди еще!» Итак куда? Корректорская размещалась в типографии. Из коридора на первом этаже можно было по переходу попасть в редакцию, но в редакционных кабинетах практически нельзя ничего спрятать. Она шла по цеху, где газета версталась в металле, шла мимо огромных столов, высоких железных полок, на которых, словно книги на стеллажах, лежали металлические гранки. Возле каждого стола стояли большие железные ящики, в которые сбрасывались тоже в металле ненужные строки, а то и целые абзацы, если дежурный по номеру или сам редактор решали убрать их из статьи. Ящики эти были заполнены примерно наполовину. В линотипном цехе такие ящики, пожалуй, еще больше. Но там кто-то был, кто-то не пошел обедать, и лязганье линотипа этой огромной машины, напоминающей ткацкий станок, однако с клавиатурой пишущей машинки, раздавалось на всю типографию.
В коридор явно вошли посторонние, ибо кто-то сказал: «Сюда, пожалуйста!» Вихрь, ураган, тайфун мыслей пронесся в голове, подхватил первый попавшийся ящик, высыпал из него все на пол под звуки линотипа
этот грохот не так бросался в глаза, затолкал на дно сумку и вновь стал собирать все эти железяки, чтобы прикрыть то, не знаю что, сохранить капитал не зная, сколько Бог дал. Господи, хоть бы не перепутать потом эти ящики, хоть бы суметь снова прийти в этот грязный цех со всем его содержимым последний вздох старой типографии, не сумевшей вовремя из-за нехватки денег перейти на компьютеры. Алла Юрьевна развернулась и побежала в туалет отмывать свои черные руки. О, нет, в прямом, не в переносном смысле. В переносном смысле она вовсе не считала дело своих рук черным и грязным. Это было, по ее мнению, праведное дело. Всю жизнь государство платило ей гроши за труд, которым она поддерживала это самое государство. Долгие годы и в этом магазине, и во многих других ее обвешивали, обсчитывали, обжуливали продавцы с ведома своего начальства, с ведома той Системы, которая царила в торговле и во многих других наших делах. Вот пусть теперь Система и платит ей за нанесенный урон.
Милая Аллюр вернулась! Молодец! искренне радовалась Маша.
Я вернулась потому, что очень хочется прочесть стихи.
Свои?
Свои!
Давай! Давно не читала. Давно не публиковали, заметил Эдуард.
Алла Юрьевна сконцентрировалась, собралась на одной мысли стихи. Надо отвлечь себя, не думать о том, что сюда вот-вот могут войти, спросить о краже, обыскать всех, в конце концов!
Приятный подарок, сказал Иван. Но это не стихи ведь, Аллюр? А?
Стихи. Но не поэзия. Алла Юрьевна сознавала, что ей нельзя останавливаться, чтобы не выдать себя, сохранить спокойствие и уверенность, что все пройдет, все образуется и содержимое железного ящика вновь перейдет в ее сумку. Вот у нас был недавно знаменитый поэт из Москвы Я пришла на встречу с ним в библиотеку, все его хвалят, превозносят, а я говорю мы в молодости о ваших стихах не спорили! Вот журнал, который вы редактировали, нас воспитывал, это да!
Он обиделся? поинтересовался Глеб.
Не знаю. Но я не могу об этом врать!
И я когда вру, меня тошнит, сказал Иван. А то льстят им все, стотысячными тиражами их издают
Вообще-то я все больше убеждаюсь, что одно из условий поэзии это слияние с природой, продолжала Алла Юрьевна, явно заинтересовав аудиторию. Я это поняла недавно, но произошло это со мной еще в институте, когда нас осенью посылали в колхоз теребить лен и копать картошку. Лес. Речка. Озеро. Сосны. Березы. Звезды яркие по ночам. Я тогда стала писать стихи. И только недавно раскопала одно из тех стихотворений, вот послушайте! Это в честь тебя, Мария, ты так же прекрасна, как то мое давнее ощущение природы
Нет, мы утонем в комплиментах! воскликнул Эдуард. Ты давай стих, да еще тост, и пора расходиться, а то мы что-то засиделись. Еще половина рабочего дня, не забывайте!
Никто не знает этого мужчину? Может, вы в окошко его с кем-нибудь видели?
Все молчали.
Из-за спины милиционера показался директор типографии и внушительно, с укором глядя на стол и на смутившегося Эдуарда, важно произнес:
Они тут одно происшествие расследуют. Отнеситесь, пожалуйста, повнимательнее. Посерьезнее.
А что за происшествие? разом воскликнули Иван и Глеб.
Кражу, просто
ответил милиционер. А вы, мужчина, никого тут не узнаете? Здесь нет той женщины?
Пьянчуга, едва удостоив их всех взгляда, быстро ответил, что нет, и потянулся к столу. Не ведая, что творит, Алла Юрьевна схватила со стола яблоко и поднесла, протянула ему.
А ты ты ты! пьянчуга указывал на нее пальцем, а глаза его смотрели не просто насмешливо, а издевательски!
Что? Она? спросил мальчик-милиционер. С ней вы столкнулись на улице? Отвечайте же, помните, что вы единственный свидетель!