Валентина не выдержала:
А ведь мы с Глафирой давно говорили о чем-то подобном. И у Володи, что звонил мне из управления, мысли работают в этом же направлении. Но оставим пока это. Зоя Алексеевна, мы летим?
Как скажете, Валечка.
Значит, летим. Володя сейчас заказывает билеты. Убийца в Сочи, санаторий «Радуга». Далеко не самый лучший, старый, но в стороне от других, незаметный. Не волнуйтесь за нас. Мы будем там не одни.
Зоя Алексеевна засобиралась, но Валентина твердо сказала:
Нет. Одна никуда. Сейчас будет машина, сначала к вам, потом ко мне и в аэропорт. Нищему собраться только подпоясаться.
Машина не заставила себя долго ждать. Все искренне пожелали путешественницам мужества и удачи.
Через неделю, когда Валентина и Зоя Алексеевна сидели, как на сцене в театре, перед той же публикой, посвежевшие, загоревшие и ничуть не уставшие, Маргарита Сергеевна искренне возмущалась:
Опять вы все сворачиваете на мистику! При чем здесь призрак? Расскажите, как он вас увидел, особенно Зою, как его арестовали, в конце концов!
Валентина улыбалась.
Я и пытаюсь это сделать. Со всеми подробностями. Мы прилетели к вечеру и остановились в соседнем санатории. За забором, так сказать. Оставили вещи и решили хоть один вечер ни о чем не думать, сбросить с себя все напряжение последних дней и просто пойти на море, посидеть на берегу. Ну, и пошли. Там спуск очень крутой, мы лестницы не увидели, и Зоя Алексеевна чуть не упала. Хорошо, с нами были провожатые
Менты, опять вставил свое Глеб, Небось целый менталитет с вами послали
Все расхохотались над присвоением этому слову чужих функций.
Так вот, продолжала Валентина. Поскольку Зоя Алексеевна чуть не упала, а вернее будет сказать почти упала, то ей захотелось окунуться в море, чтобы смыть всю пыль и усталость. И она окунулась. Мы и не заметили, что со стороны моря кто-то плывет. И вот картина: она ныряет, он подплывает, она выныривает, подпрыгивает, так сказать, во всей красе, а он с криком кидается прочь! Я не сразу сообразила, что это именно наш герой, а ребята это вмиг поняли
и к нему. Он прямо у них на руках повис, кричит: «Привидение! Она она умерла! Это призрак, видите?!» А они ему тихо так, уверенно: «Видим, дядя, видим. Вы разве не знаете, что в этом месте живым всегда являются убиенные? А?» Тут он совсем дар речи потерял, а ребята давай дальше крутить: «И они не просто являются, а с собой затягивают. Это вам повезло, что тут мелко, что вы остались целым и невредимым. Правда, вам придется сейчас пройти с нами и объяснить, за что и как вы пытались убить человека» И тут он начал что-то понимать. Одевается под присмотром ребят, а сам по сторонам смотрит. Наконец, нас увидел. Я Зою Алексеевну заслонила, а то, кажется, испепелил бы взглядом
А тюрьма это месть? спросила вдруг Маргарита Сергеевна.
Это справедливое наказание, ответил Ефрем.
А я все же думаю, что это месть общества преступнику!
О, я уверена, что вы ошибаетесь, заметила Валентина. Я знаю, что такое месть И как-нибудь я расскажу вам одну историю Но это будет в следующий раз
И это было правильное решение, потому что чувствам и эмоциям тоже нужен хоть маленький, но отдых
Но точку поставила вездесущая Глафира:
Кажется, я знаю, что это будет за история. Убийство на убийстве. Я это чувствую. У меня уже сейчас мороз по коже И всего вероятнее, что это будет нераскрытое убийство
Нет, пора покупать диктофон. У меня уже не хватает на все это бумаги и пасты в ручке, сказал Глеб, вопросительно глядя на Ефрема.
Завтра же принеси счет, я подпишу, ответил редактор.
Занавес, как сказали бы в театре!
МИЛАЯ АЛЛЮР
Спешить Алле Юрьевне действительно было некуда год назад она вышла на пенсию, и газетно-редакционная братия лишилась одного из своих способных и добросовестных воинов. Причем последние два года в газете она, уставшая воевать перед опубликованием критических материалов и после объясняться с высоким начальством, когда ее вызывали «на ковер», работала простым корректором, и это оказалось благом для газеты грамотнее не было в редакции
человека, и счастьем для нее успокоились нервы, пришли в порядок мысли, более четко обозначились способности, которым стоило отдавать все силы и время она стала писать стихи, рассказы, мечтала о далеких путешествиях
Конечно, можно было и раньше жить спокойно, как это умели делать десятки других журналистов. Но разве была она виновата в том, что именно к ней, да еще к одному-двум корреспондентам обращались люди в критических ситуациях, замордованные неправедными делами власть имущих.
Еще в молодости муж Аллы Юрьевны ушел к другой женщине, довольно страшненькой и сварливой все думали, что это на время, но оказалось, что навсегда. Сын же ее, единственный и горячо любимый, жил в другом городе и даже в другом государстве, писал и звонил часто, но не приезжал уже несколько лет. Звал к себе, но Алла Юрьевна никак не решалась спросить у него о многих деталях ее возможной поездки например, сможет ли он оплатить ей дорогу, где лучше и дешевле брать билеты там или здесь, сколь долго ей предстоит погостить и не будет ли все это для него и его жены слишком тяжелым бременем. И вообще сейчас, больше чем когда-либо, ей хотелось свободы действий, независимости, вольной воли, которой не было у нее всю жизнь. Только какая уж тут свобода, когда пенсия так мала, а небольшой заработок Алла Юрьевна иногда помогала предприятиям делать рекламу, сочиняла тексты мало что улучшал в ее финансовом положении.