Из-за того, что старые боги и новый единый Бог в этих землях ныне почитались чуть ли не как равные, Тибальд и Онора, играли свою свадьбу трижды.
Они поклялись друг другу в верности у христианского алтаря. Затем, под руку прошествовали в рощу, где у самого большого дуба, украшенного пёстрыми лоскутами ткани, собрался простой люд. Там они повторили свои клятвы, но уже не перед лицом единого нового Бога, а призывая духов пращуров обратить на них свои взоры с той стороны.
То, что должно было произойти ночью на холме, куда Онору не пускали из-за суеверия, казалось Гленне самой странной частью свадебного празднования. Почему-то, о нём говорили шёпотом, а если замечали внимание Гленны преставали обсуждать. Ранним утром, когда Гленна, разбуженная холодом, вышла на стену замка, она увидела, как тот же старик, что накануне малевал странные знаки на коже невесты, в компании самого короля, лорда Хойта и пары служанок, поддерживавших его под руки, обходил кругами валуны, которые были хорошо видны даже издали.
Ей было не по себе наблюдать за этим. Каким богам служил этот старик? Добры ли они были? Верил ли им король Тибальд больше, чем прочим?
Глядя на странное действо, Гленна вновь задавалась этими вопросами, будоражившими её дух. Ей вновь захотелось бросить материнское кольцо в бегущую воду, может быть, прямо в ров под стеной замка, который питала полноводная весенняя река. Почему-то ей вовсе не хотелось видеть тот обряд, который будут совершать третьим на богато украшенных холмах при свете полной луны.
Конечно, она ни слова не сказала своей госпоже о своих опасениях, а материнское кольцо так и осталось на среднем пальце левой руки, где было ему и место.
Три девушки были отправлены им в помощь. Тяжёлое платье, расшитое серебром и кружевом надевали медленно и величаво. Они говорили на английском, как она хороша. Гленна знала, что это часть обычая, так же, как и принцесса. Той явно этот обряд нравился куда больше, чем тот, что вчера совершил над ней старик.
Три слоя тонкой ткани с искусной вышивкой и украшениями из кружева, изображавшего цветы и птиц, были одеты поверх сорочки, которая была частью приданого невесты. В золотые волосы вплетали цветы боярышника. Длинная вуаль, до того тонкая, что казалось её сплели пауки, а не люди, ждала своей очереди. Ею должны были укрыть принцессу, скрывая точёную фигуру почти до самой земли, чтобы злые духи не наделали бед прежде, чем она взойдёт на свадебный челнок и по воде отправится к холму, где будет ждать её жених.
Ты такая мрачная Гленна, что это даже смешно, сказала, вдруг, Онора, когда девушка вплетала в её волосы обережную бусину, это невестам положено плакать в день свадьбы и скорбеть о девичестве. Ты- то, нынче не невеста.
К счастью именно в этот миг, двери в комнату принцессы отворились,
потому Гленне не нужно было отвечать, даже если бы Онора потребовала.
В комнату вошёл Тибальд в сопровождении слуги.
Он был облачён в красные одежды, совсем не подходившие к белым одеждам Оноры.
Гленна, как и другие служанки, поспешно отошла в сторону от госпожи и склонилась в поклоне. Растерянность на лице Оноры быстро сменилась радостью. Наигранной, как думала Гленна, но выглядевшей со стороны вполне искренней.
Муж мой, с придыханием сказала она, потупив взор, точно присутствие Тибальда вызвало в ней девичье волнение такой силы, что совладать с ни было трудно.
Ещё не муж, сказал Тибальд, голос его был напряжён, или ты веришь в этот обряд, что проводил христианский священник?
Другие дамы верят, сказала она легко и улыбнулась до того обворожительно, что даже Гленна не могла не признать красоты её игры.
Тибальд усмехнулся. Внезапно, он в два длинных шага пересёк расстояние разделявшее их.
Натерпится стать мне женой?
Онора посмотрела в его глаза открыто, даже вызывающе. Не слишком ли большую вольность проявила она в этот миг? Не выйдет ли храбрость боком?
Я пройду все возможные обряды перед лицом всех богов и людей, что в них верят ради того, чтобы стать ею, заявила она. Голос её отразился от стен и потолка, рождая эхо, которого в это помещении не было никогда прежде. Она могла бы в этот момент выглядеть особенно величаво, как истинная королева, если бы не Тибальд.
Холод мелькнул в его прежде безжизненных глазах. Он схватил её за подбородок, склонился так близко, что дыхание опалило губы принцессы. Гленна заметила, как у неё невольно сжалась челюсть. Должно быть, грубое прикосновение было для неё болезненным. Тибальд не собирался целовать Онору, как могло показаться со стороны. Вместо этого он сказал со странным, пугающим выражением.
Тебе так хочется стать королевой, красавица. Тебе мало того, что в твоих жилах течёт королевская кровь, тебе недостаточно того, какая сила в ней заключена. Кровь королей гуще прочей, она одна стоит сотни, тысячи жертв. Королевская кровь ценность столь большая, что даже третья дочь чего-то стоит.
Он отпустил Онору. Та отшатнулась, теряя равновесие. На подбородке остались алые пятна.
Тибальд посмотрел на Гленну. Это было неожиданно. Ей показалось, что он видит её насквозь, захотелось спрятаться. Затем, он вновь повернулся к невесте.