Стараясь вспомнить, он процитировал лишь две строчки. Вырванные из контекста, они прозвучали вдвойне многозначительнее и таинственнее:
Тебе кажется, что я несу чепуху?
Вовсе нет, искренне ответила я, но ты возбуждаешь мое любопытство. Кто ты? Откуда явился? Чем занимаешься?
К сожалению, я не могла разглядеть выражение его лица.
Хотел бы я и сам это знать! Кто я? Бездельник и летун Откуда явился? Из Далекарлии, из Штатов, из Канады. Где я только не был! Чем занимаюсь? Ничем! Абсолютно ничем. Он засмеялся иронически и добавил: Так что она права.
Ты это о ком?
Он вздохнул и покачал головой.
Забудь это. Я не в форме, настроение поганое, не хочу и тебе его портить. Лучше скажи мне, какого ты мнения о хозяйке дома?
Об Адели Ренман? На первый взгляд она довольно мерзкая старуха, привыкшая тиранить окружающих. Неужели деньги так сильно повлияли на нее?
Не-е-ет. Во всяком случае, Аларик утверждает, что она всегда была такой избалованной, капризной, эгоисткой. Говорят, ребенком она была очаровательная, и ее здоровая тщеславная мать обожала ее. И разумеется, когда Адель выросла и вышла замуж за миллионера, лучше она не стала.
Я машинально убила двух или трех комаров и сказала:
Да уж я ни за что на свете не желала бы оказаться на месте Хедвиг. Не понимаю, почему она давным-давно не бросила свою сестричку?
Йерк поднялся со скамейки и каким-то странным голосом пробормотал:
Скажи ей это сама, увидишь, какой будет эффект.
Он резко повернулся и пошел в сторону виллы. Я поплелась за ним в растерянных чувствах. В саду перед верандой мы встретили разъяренную Виви Анн.
Куда вы, черт возьми, запропастились? злобно прошипела она.
Прогуливались при луне, флиртовали. Почему бы тебе не заняться тем же? пошутил он.
На мгновение мне показалось, что она вот-вот ударит его. Но она резко повернулась на тонких каблуках и вошла в дом.
Мама наверху! бросила она на ходу через плечо. Она в ударе, выступает в лучшем виде!
Мы поднялись наверх, и сцена, которая представилась нам в большом зале, как нельзя лучше объяснила саркастическое замечание Виви Анн.
Хедвиг и Эйнар сидели в креслах. Выражение лица Хедвиг было печальное и тревожное, в карих глазах Эйнара я прочла крайнее изумление. У стены, прислонясь к дверному косяку, стоял Осборн. Его рыжие волосы были взъерошены, усыпанные веснушками щеки пылали. Можно было понять, что он шокирован
и смущен. Зрелище было поистине ужасное. Адель выделывала высокие прыжки и молотила кулаками воздух перед ним, словно боксер на ринге.
Ну, давай, давай! с восторгом кричала она. Не бойся, бей! Я сумею защититься! Хи-хи-хи! Что, никак боишься? А еще такой большой! Подумай, а вдруг я побью тебя?
Если это и была игра, то она выглядела чудовищным гротеском. Морщинистой шестидесятисемилетней даме в ярко-голубом шелковом платье, с жемчужным ожерельем вовсе не пристало вызывать юношу с загрубелыми руками боксировать с ней, смотреть на это было просто неприятно. Глаза Адели, ненормально темные, с расширенными зрачками, говорили о том, что она не воспринимает происходящее как игру.
Конец этому позорному представлению положил Турвальд Бьерне. Он поднялся по лестнице и с отвращением сказал:
Да она пьяна
Он подошел к ней и осторожно, но решительно взял ее за плечо.
Адель, послушай меня! Аларик и Йерда собираются уходить, и я обещал отвезти их на машине. И вообще пора всем расходиться.
Адель Ренман бросилась ему на шею и с жаром заявила, что мы не должны уходить. Мол, напротив, мы должны остаться до утра, есть сэндвичи, танцевать, устраивать потасовки и петь. Потом она ко всеобщему ужасу фальшиво запела нечто, утверждая, что поет «Марсельезу».
Уход гостей напоминал бегство.
Воскресное утро было мрачное. Погода хмурилась, было душно, как перед грозой. У меня болела голова, к тому же мы с Эйнаром поссорились, что случалось с нами довольно редко. Видно, на нас подействовала неприятная атмосфера на вечере у Адели. О чем бы мы не заговорили, разговор кончался спором.
Я считала, что Турвальд Бьерне очень симпатичный, а Эйнар сказал, что он отвратный и скользкий тип. Я заявила, что, по-моему, поведение захмелевшей Адели было комичным. Эйнар ответил, что не видит в этой сцене ничего комичного, напротив, она его обеспокоила.
После чего он с упреком посмотрел на меня и бросил мне в лицо обвинение:
Между прочим, ты сама порядком набралась.
Что? Ты хочешь сказать, что я была пьяна? Это я-то?
Но ведь ты продолжаешь кормить ребенка грудью и должна вести себя осторожнее.
Я разозлилась и заявила ему, что и без его указаний знаю, как обращаться с дочерью, что она, верно, не пропадет оттого, что ее мать позволила себе выпить сто граммов водки.
Потому мы поменяли тему разговора на не менее жгучую: таинственный посетитель, стучащий в нашу дверь, и череп с горящими глазами на лесном пригорке. Было уже около часа ночи, когда зазвонил телефон. Эйнар с раздражением подошел к черному аппарату тети Отти и поднял трубку.
Буре слушает Что? Это Хедвиг? Нет, ничего Что случилось?