С поросшего лесом пригорка, отделявшего владения фру Ренман от дома тети Отти, доносились взволнованные голоса. Аларик Гуннарсон стоял на коленях в брусничнике над пеньком. Его сильно рвало. Йерда тщетно пыталась облегчить его страдания, поддерживая мужа за плечи, гладя его лоб. Виви Анн плакала, а Хедвиг держала в дрожащей руке фонарь, освещавший эту печальную сцену.
Врача всхлипывала Виви Анн, надо позвать врача
Адель решительно поднялась на пригорок и подняла брата на ноги. Он стоял и заплетающимся языком бормотал:
Пош-шла к чертям Сс-терва
От него так сильно несло перегаром, что Адель попятилась и презрительно сказала:
Свинья! Напился как гагарка!
«Как может свинья быть одновременно и гагаркой?» пронеслось у меня в голове, однако мне было не до шуток.
Йерда Гуннарсон, славная, добродушная Йерда вдруг потеряла самообладание и в ярости закричала золовке в лицо:
А ну-ка заткнись! Мало зла ты причинила Аларику? Да еще смеешь ругать его, когда он еле жив! Проваливай отсюда, а не то я за себя не ручаюсь!
В этот момент со стороны озера подошли Йерк и Эйнар. Все стали бурно обсуждать, что делать.
Он умирает, продолжала всхлипывать Виви Анн, взгляните на его лицо, он просто позеленел. Да, да, он точно умирает.
Но Хедвиг не пожелала светить ему фонариком в лицо, чтобы убедиться, позеленел ли ее брат. А я начала верить, что Адель права, она уже не тоном превосходства, а спокойно объяснила:
Он объелся раками и перебрал водки, вот и вся его болезнь.
Турвальд Бьерне пощупал пульс Аларика, что-то тихонько спросил у Йерды и медленно сказал:
Ясно, что у него слабое пищевое отравление, но не более того. Мы все порядком перебрали.
И он был абсолютно прав. Аларик выпил больше нас всех. Наконец рвота у него прекратилась, всеобщее волнение улеглось, и мы с Эйнаром удалились.
Мы побродили немного по саду, и я сказала, что званый ужин не удался, раз никто не целовал женщин при свете звезд. Но у моего мужа было весьма прозаическое настроение, он заявил, что жаждет выпить кофе, и мы поднялись на второй этаж. Кофейный стол был накрыт в большом зале перед террасой, и я опустилась в роскошное мягкое кресло.
Как себя чувствует Аларик? спросила я.
Он спит в кровати Хедвиг, поспешила сообщить Виви Анн. Ах, у меня был просто шок!
Йерк Лассас усмехнулся:
Девочка, видно, никогда не видела пьяных.
Ясное дело, видела, запротестовала Виви Анн, не такая уж я святая невинность, как ты меня представляешь.
Сидевшие в углу Мета и Осборн захихикали. Был уже двенадцатый час, неудивительно, что они немного устали. Турвальд и Йерда вышли на террасу, а Хедвиг стала наливать кофе в чашки.
Милая Йерда, оставь свой грог, выпей-ка лучше кофе.
Адель и Йерда не обращались друг к другу, но в целом вели себя корректно. На щеках у Йерды выступил ярко-красный румянец, и я с тревогой подумала о ее высоком давлении.
Эйнар болтал с Метой и Осборном и неожиданно резким тоном спросил:
Что это за история с мертвым черепом на шесте и ночным стуком в дверь террасы?
Все стали с удивлением расспрашивать меня. Но я предоставила Мете драматическое описание событий и стала с любопытством изучать лица слушателей. Если виновником был не Аларик Гуннарсон, в чем я сильно сомневалась, злоумышленник должен был находиться в числе лиц, распивавших в этот момент кофе и слушавших рассказ Меты.
Слушатели реагировали по-разному, но, насколько я могла судить, вполне естественно.
Виви Анн, Адель и Йерк Лассас иронически посмеивались.
У Хедвиг и Йерды вид был серьезный и слегка взволнованный. Они осуждали
злоумышленника, посмевшего напугать юную девушку.
У Эйнара вид был мрачный. Я поняла, Эйнар сердится, что я не рассказала ему о случившемся, и, вздохнув, подумала о том, что получу от него выговор.
Йерк, ухмыляясь, сказал:
Любопытно было бы взглянуть на эту тыкву.
В темных тролличьих глазах Виви Анн светилось любопытство.
А вы не Я хочу сказать, вы не догадываетесь, кто пугал вас?
Мета уже открыла рот, чтобы сказать что-то, но Осборн, понимая, что нужно молчать, наступил ей на ногу и с невинным видом сказал:
А как нужно вести себя, чтобы узнать?
Вразумительного ответа на этот вопрос никто дать не мог, и постепенно разговор перешел на другую тему. Я чувствовала себя усталой и сонной, а когда мы допили кофе и неутомимая диктаторша Адель приказала всем идти на террасу, я предпочла выйти в сад.
Внезапно я оказалась в компании Йерка. Он стоял возле меня, долговязый и худощавый.
Пойдем к озеру, предложил он мне с серьезным видом, в такой вечер грешно сидеть в доме.
Несмотря на яркие звезды, было очень темно. Каменистая тропа, ведущая к берегу, извивалась серой лентой, спускаясь вниз по склону. Здесь пахло землей, травой и зрелыми плодами, воздух был напоен и влажным летом, и прохладной осенью.
Мы молча шли по пристани деревянным мосткам с перилами и скамейкой, потом остановились, любуясь белым покрывалом тумана на черной воде Разбойничьего озера.
Йерк зажег сигарету и тихо сказал:
Август навевает на меня грусть. Повсюду в природе царит такое изобилие, такая гармония, что становится больно от сознания пустоты и бедности собственной души. Это месяц, когда хочется любить, зачать детей, целиком отдаваясь чему-то Как это говорится в стихотворении? Что-то о том, как быть достойным того, что окружает нас.