Дело в том, что систему этого домашнего воспитания, непременно одинаковую для всего населения данной страны, чтобы ваш ребенок не ощущал себя иностранцем в родном отечестве, невозможно придумать в кабинете. Она складывалась постепенно, медленно, в течении тысячелетий, пока не обрела некую законченную форму. И русская система воспитания и в городе, и на селе была в основе своей такой же, как система воспитания в Германии, Англии, Франции и так далее. То есть, для всех индоевропейских народов она основывалась на каких-то общих постулатах, почему наши предки и не ощущали себя чужаками в любой европейской стране: она для предков была предсказуема, и они для нее тоже предсказуемы. Краеугольным камнем этого общего для всех индоевропейцев домашнего воспитания, с моей точки зрения, была система запретов. Система табу, начинавшаяся со слова «нельзя». Нельзя обижать слабых, нельзя брать без спроса что бы то ни было, нельзя лгать и обманывать, нельзя не держать данного слова, нельзя ругаться, драться, приставать к женщинам, дерзить старшим, и так далее, и тому подобное.
Поведенческая культура русского народа основывалась на добровольных запретах для самого себя. Именно это самоограничение, основанное на самоконтроле души, и называлась совестливостью. Россия была страной совести, и это замечательное качество русской души занимало в ней больше места, чем «все остальные внутренности». И русский дворянин не изменял слову чести, и русский купец без всяких договоров «бил по рукам», уславливаясь в цене, и русский крестьянин не знал замков, а просто припирал дверь палкой, уходя из дома. И пьяниц знали в лицо, и матерщинников не пускали в церковь, и лгунов не принимали в обществе, а ярым антисемитам не подавали руки. К великому нашему несчастью мы унаследовали не русскую совесть, а советскую наглость, не русскую честность, а советское стремление что-то непременно стащить, не скромную честь русского офицера, а нахрапистое ощущение безнаказанности советского генерала.
Старая Россия навсегда ушла по дороге бессмертия, оставив за собою право именоваться самой совестливой страной мира. А мы семеним где-то позади ее, матерясь, пьянствуя, воруя и бездельничая. Какое счастье,
что наши прадеды не дожили до позора своих внуков!
ФЛЕГМАТИЗИРОВАННЫЙ ПОРОХ
Я запутался в безграничных способностях наших уважаемых экономистов создавать варианты. До сей поры я склонен был считать экономику наукой строгой, бесстрастной и академически суховатой, но ее неисчерпаемая вариантоспособность поколебала мое дилетантское представление. На подобное способно только искусство, а коли так, то и претензии к авторам дефолта (так, кажется?) датированного 17-м августа сего года, с моей точки зрения, должны изменить знак восклицательный на знак вопросительный, а обличительную тональность рецензий заменить на тональность исследовательскую, дабы разъяснить нам, что же все-таки они видели в перспективе. Мне не хочется играть в азартные игры прошлого. В заговоры, в коварство невидимых врагов, в происки империалистов, масонов и прочая, и прочая. Карты подобных игр всегда крапленые, а посему люди, будьте бдительны: кому-то очень выгодна эта неприлично крикливая кампания. Похожей тропкой над пропастью нас уже неоднократно водили и всегда, заметьте, с завязанными глазами.
Не хочу обижать телевидение, но, как говорится, куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Все даже самые доверительные беседы по телевидению воспринимаются на слух, тогда как газетные публикации глазами. Мы и свои-то, семейные бюджеты строить еще не научились, потому как три четверти века жили от получки до получки, а вы нам толкуете о бюджете страны, при этом, беспрестанно пересыпая речь терминами, которых мы, ну никак не в состоянии понять, а времени заглянуть в словарь нет, поскольку это же не газета. А если припомнить, что девяносто процентов россиян держат в банках отнюдь не деньги, а соль, чтобы не отсырела она в нетопленных квартирах, то ничего от подобных бесед в душах наших не оседает, кроме горькой констатации: «опять не про нас».
Количество финансово-экономических бесед, интервью, споров и разговоров явно превысило как знания, так и умственные способности телевизионной аудитории. Телезрители настолько запутались в путях выхода из кризиса, в спорах о приоритетах инфляционной банковской политики перед монетарной, что порою начинают возникать мысли странноватые: «если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно», а уж если гасят, то само собой разумеется. Если издать все экономические пересуды, прозвучавшие с телеэкрана, отдельной книгой, вышел бы том никак не меньше «Капитала». С той, правда, разницей, что Маркс пытался разъяснить, а вы, господа специалисты, окончательно запутать.
Любопытен и набор слов, которым чаще всего пользовались все это время. Вот некоторые из них: «пирамида», «кинули», «инфляция», «крах». Если их сложить вместе, а потом извлечь корень, то в результате получим «Караул!». Неужто вы этого и хотели, владыки средств массовой информации?..
К счастью, не только звону, что в Москве. Звонят и за ее пределами, но звон там иной тональности по той причине, что Столица и Усадьба, условно говоря, уже сложились, как две разных социальных системы. Как два потока турбулентный и ламинарный текущих пока еще в одну сторону. Пока, подчеркиваю. Потому что ламинарное течение можно полагать и потоком просто по инерции.