Таков внешний вид славянина глазами византийских и арабских торговых людей. Ну, а какими их воспринимали? Как средневековые писатели оценивали их сущность, характер, внутренний мир?
Прокопий. «Живут они скудно и беззаботно».
Лев Мудрый. «Они соблюдают умеренность в пище и предпочитают праздную жизнь трудам ради богатства».
Неизвестный автор. «Они многоженцы, но женщины их свободны и принимают участие в общественной жизни».
Наша летопись сообщает, что славяне (кроме полян) умыкают невест по сговору, а иногда и силой, но если семья заплатила выкуп («вено», отсюда наш венок, знак согласия) коровами или овцами, то кровной мести уже не требуется. Кровная месть среди славян существовала долго и после принятия христианства: кровь за кровь, смерть за смерть, увечье за увечье таковы были ее основные законы. Это вызывало весьма частые стычки между семьями и родами.
Однако эти постоянные раздоры между славянами не мешали им проявлять удивительное гостеприимство, которое особенно подчеркивают иностранные современники.
Например, император Маврикий говорит, что у славян существует культ гостя. «Они радушны к пришельцам и дружелюбно провожают их на место, куда тем нужно; если же по небрежности хозяина приключится гостю вред, сосед его ополчается против такого хозяина, считая за бесчестие обиду, нанесенную иностранцу».
Прокопий. «Испорченности или коварства у них вовсе нет, но прямотою их нрав подобен гуннскому».
Германский писатель. «В приглашении гостя славяне как бы соперничают друг с другом, и никогда не приходится страннику самому просить у них приема. Если же случится, что кто-нибудь отвергнет странника, то у славян читается справедливым сжечь дом и имущество такого человека; все единогласно считают его бесчестным, подлым, достойным всякого презрения».
Перечисляя эти качества, все писатели отмечают, что с легкостью отдавая свое, славяне в то же время столь же легко брали и чужое. Это весьма удивляло иностранцев, уже забывших, что их собственные народы когда-то были точно такими же. Эти черты следствие непонимания и неприятия частной собственности по той простой причине, что в те времена наши предки знали только собственность личную, а всякую иную считали как бы вообще не существующей.
Любопытна сама по себе и этимология слова «гостеприимство». В те времена, о которых идет речь, словом «гость» называли купца. Отсюда ведут свое начало «гостиница» временное место проживания купцов; «гостинец» купеческое подношение хозяину дома; современные «гость» и «гостеприимство», и даже погост. Погост образовался из приречных пунктов остановок торговых
караванов для ремонта судов или просто отдыха. С принятием христианства в таких местах начали ставить церкви или часовни, рядом с ними, как и положено, хоронили умерших на долгом и нелегком торговом пути, и вот эти-то кладбища при церкви и стали со временем называть на Руси сельской погостами, оставив название кладбище для городов.
Однако вернемся к нашему изложению. А как предки наши добывали пропитание? Неужели только охотой, рыболовством да бортничеством?
Нет, основным их занятием было подсечное земледелие. Поздней осенью вырубался березняк, который оставляли на зиму. К весне он высыхал, и его сжигали до тла. Удобрив таким образом тощую землю золой, ее вспахивали «ралом», то бишь, сохой, и засевали просом или рожью. Через три-четыре года ничем более не удобряемая почва окончательно истощалась, и тогда приступали к соседнему лесному участку. Все повторялось сначала, но никого это особенно не трогало, потому что никто не препятствовал жечь лес. Кроме самого леса, разумеется, с которым приходилось бороться постоянно, потому что лес упрямо вторгался на уже отвоеванные участки. Лес был врагом земледельца. В крайнем случае серьезнейшей и всегда досадной помехой.
Таков был экстенсивный способ землепользования, вполне естественный в условиях крайнего малолюдья при бескрайних лесных или диких степных массивах. И эта бескрайность полупустых пространств не могла не сказаться на самих основах нашего национального характера.
Мы раздвигали свои границы отнюдь не потому, что нам не хватало «жизненного пространства» для перенаселенной метрополии. Мы совсем не царь Гвидон, которому стало тесно в бочке. Нам никогда не было тесно, а вот страх голода витал над нами всегда, и зависимость от привозного хлеба будь то из Суздаля в Новгород или из штата Миннесота в закрома родины была постоянной головной болью наших князей, царей, вождей и предводителей. Тогда звонили в колокола и строили стрельцов или готовили эшелоны для ударной вспашки последних целинных земель.
Сообщения авторов того времени пестрят подробностями боевого духа славян. Предваряя воинские достоинства, они сообщают, что славяне никогда не изменяли своим клятвам. Уж коли она была произнесена, можно было не сомневаться, что все будет исполнено в точности. По их уверениям именно на этом (можно полагать, что на клятве племенному вождю или предводителю) основывалась особая стойкость и упорство славянских воинов в бою.
Вооружение славян, по словам императора Маврикия, «состояло из двух маленьких дротиков, лука и стрел, намазанных ядом, который очень сильно действовал». Другие авторы добавляют к этому ножи, обоюдоострые мечи, секиры, пращи для метания камней и длинные копья. Многие надевали железную кольчугу и шлем: судя по всему, это были профессиональные воины, состоящие на содержании племени, потому что подобное вооружение стоило тогда очень дорого.