Ерунда, сказал отец. Плюшкин и не такое хранил.
Мамулька ждет, сказал сын. Идемте-ка.
Это она послала вас? Ты ничего не замечаешь за ней?
Нет.
Отец улыбнулся и, как-то стыдливо опустив голову, пошел к выходу.
Смотрите, Пранюшка, глубже. Чувства они обманчивы.
На столе с лучшей посудой, с букетом роз посередине, с бокалами красного вина стояли опустошенные тарелки с остатками салата и обглоданными позвоночниками карпа. Маленький цветной телевизор передавал «Международную панораму».
Все? спросила мать. Можно убирать лишнее со стола? Отец, ты не доешь свой салат?
Я не хлебороб, сказал отец. Он подмигнул Пранасу: Она забыла, что я не хлебороб. Сколько здесь положено, это мне на два дня. Она забывает.
Я не забыла, не забыла, сказала мать и попробовала встать из-за стола. Мое дело предложить, ваше дело отказаться. Тогда рыбу убираем, тарелки меняем, несем мясо.
Она запела и стала собирать тарелки. Пранас унес в кухню тарелки и вернулся с запеченной свининой, обложенной картофелем и яблоками.
Кто будет все это есть? спросил отец.
Мы с мамой. И вы тоже, папаша, с нами, самую малость, но отведаете, не так ли?
Если вы хотите меня доконать, я иду вам навстречу, беспричинно повеселел отец и стал придвигаться со своим стулом к столу.
Иди навстречу, иди. И мать обрадовалась.
В доме председателя было в меру шумно, но можно было еще разобрать, кто с кем и что говорит. Ачас не был ханжой, но не имел привычки спаивать гостей до белых чертиков. К Йонасу подошла Роза, жена председателя.
Доктор, где ваш друг?
Думаю, он тоже ест и пьет вино.
Я понимаю, сказала Роза, но его надо затащить сюда.
Для чего? неуклюже спросил он. В том доме свои проблемы, свои ритуалы.
Я прошу. Сделайте это для меня. Или вы ждете, чтобы председатель попросил?
О чем и кого я должен попросить? откликнулся Ачас. Он стоял в стороне с рюмкой в руках, выслушивал горячее выступление приземистого собеседника о принципах трудовой дисциплины и по идее мог не слышать разговора жены с доктором.
Подошел, трезвый и любезный, как подобает хозяину в день своего праздника, ироничный, как подобает мужу, когда жена говорит в стороне с другим мужчиной, и спросил:
Я должен попросить, чтобы доктор выпил? А если он не хочет? Знаешь, наш район по выпитому на голову населения стоит не на последнем месте.
Идет слух идет слух! отозвался тучный мужчина, уплетавший сладкое. Идет слух, что спиртное привезено доктором из города Из сказанного следует, что выпитое нами пойдет за счет показателей упомянутого города, за что и голосуем. И поднял рюмку.
До чего звукопроницаемое общество, шепотом сказал Йонас.
Да, Ачас не спорил.
Пусть он пригласит Вайткуса, сказала Роза. Приехал известный человек в свой край, а его и знать никто не хочет.
Он с родителями встретился. Пусть. Я намекал доктору, но не настойчиво.
А ты настаивай, не отступала Роза. Ты умеешь.
Что-что, а это он умеет, вклинился снова голос любителя сладкого. Можешь, не можешь, он не спрашивает. «Борис, даешь еще полнормы, Борис!»
Борис! шепнул ему на ухо Ачас. Даешь еще полпирога! Вперед!
На веранде танцевали под новую музыку на старый лад, в кухне мужчины спорили о делах прошлого лета, Ачас вернулся к своему коренастому собеседнику поговорить о принципах дисциплины. Роза ускользнула в спальню переодеться. Она сейчас это придумала, и мысль показалась ей решающей об остальном, мучившем ее целый день, Роза перестала думать.
Она вернулась в гостиную в новом платье, шитом как-то по случаю, в котором не видел ее никто, кроме мужа, которому оно тогда показалось несерьезным.
Выпито за столом было хоть и в меру, но в меру не малую, повсюду образовались естественные группы, занятые решением своих неотложных дел; женщины говорили о фермах и птице, мужчины о президенте Рейгане и запчастях к автомобилям, оба пола сообща твердили, что детям попасть в вуз проблема, которую не решить ни успеваемостью детей, ни заработком
родителей. Появление Розы на первых порах прошло незаметно, что привело ее в смущение. Может быть, уставшие гости приняли новое платье за появление нового лица. Ачас был единственным, кто увидел перемену, но даже бровью не повел. Подошел Борис, тот бригадир, что работал и ел за двоих, и наклонил свое тучное туловище.
Потанцуем, учительница? сказал он Розе.
Роза вовремя спохватилась и не отказала, Борис мог бы и не понять. Они вышли на веранду.
В техникуме мы танцевали каждую субботу, сказал Борис. Как на службу ходили.
Завидую, придумала Роза. А что вы танцевали?
Кто что хотел. У нас это было свободно. Никаких правил. Демократия в чистом виде. Только вот, если девица закапризничает, не захочет танцевать с каким-нибудь хлопцем, тут демократия кончалась. Тут уже каюк.
Я это угадала, сказала Роза. По уверенности, с какой вы меня пригласили.
Конечно, уверенность есть во мне. Я не наступил вам на ногу?
Ты мне наступил, сказал мужчина, танцевавший рядом. Трактор ты несчастный!
Ты, когда танцуешь, ноги держи под собой. Это я тебе профессиональное замечание делаю, сказал Борис и подмигнул Розе.