о другом:
Мы здесь прекрасно обходимся вдвоем. Отец доит корову, ходит в магазин, теперь две недели он температурит, тогда доктор приносит что-нибудь или сестричка его. Я готовлю еду, отец моет посуду, потому как настоюсь на ногах вволю, пока приготовлю. Господи, вся беда в ногах. Были бы у меня ноги, никто не услышал бы от меня ни слова. Какая-то зависть грызет, смотрю часами и окно, думаю про тебя, про твое детство и про свое детство, а за окном весь поселок идет, бежит, будто хотят сказать тебе: вот наши ноги! Болезнь это уже, знаешь?
Пранас чистил рыбу, мать сидя резала лук и от этого плакала. Пранас сказал:
Ты только про это думаешь, оттого и образы.
Я не только про это думаю, но десять лет уже после аварии, как я не выхожу из дому. Раньше, пока отец еще мог водить машину, иногда вывозил меня в лес, к озеру, а теперь четыре стены и окно и никуда (Мам!) Десять лет тюрьмы! (Мам!) Столько дают за убийство человека, а я за что? С луком покончили, наплакались Прости, что не успел приехать и сразу тебя поставила за плиту, я не лентяйничала, у меня наготовлено всякой всячины, как на пасху, но ты сам захотел рыбу. Скажи «да».
Я сам захотел. Давно не ел рыбу и уже не помню, когда ее чистил Насколько же рыба благороднее той же свинины или бычка, Пранас попытался перевести разговор в кулинарное русло.
Не будем хулить мясо, сказала мать, наливая в сковороду масло, оно этого не заслужило, а отец мяса уже не ест, не может или не хочет, он все вычитывает про здоровье, что можно и чего не следует, что помогает и что полезно, он знает столько про медицину, что иногда я пугаюсь, а про рак у него целая библиотечка
Пранас сделал предупредительный знак, но мать отмахнулась.
Да нет у него рака, пройденный это у нас этап, сказала она на выдохе, понизив голос. У нас теперь на повестке дня катастрофа, воспаление легких, атеросклероз и старая его идефикс, которая временами становится нестерпимой, долголетие
Как тебе показался материал для занавесок? спросил Пранас.
Мать поняла его попытку с первого раза, носком ботинка бить ее по ноге не было нужды. Засмеялась.
Не совсем то, что я хотела, но я не знаю, чем нынче в магазинах торгуют, узница я, как выше было сказано Он бреется Другой раз повторяешь и повторяешь, пока услышит, сначала думала, что не понимает или разговаривать не хочет. Все будет хорошо. У меня есть проект перестройки первого этажа. Нужно, конечно, время. И твои силы Отец переживает твой приезд.
Я тоже переживаю.
Это другое. Не знаю, как объяснить, сама не понимаю, он все переспрашивает: правда, что ты останешься теперь здесь жить, как надолго? Говорю, ну, может быть, на год, откуда мне знать? Приезжает домой хозяин, молодой мужчина, и, слава богу, нам, старикам, будет легче, а он мне говорит: меня отправляйте в приют для престарелых, я уже не годен на жизнь Сколько у него сил? Но он все двигается, двигается, прикручивает, откручивает. Ему кажется, что весь дом стоит на нем по-прежнему, не будет его, и все! А живем мы больше помощью твоего доктора и, к слову, вниманием президента, но все это иногда трудно принимать со спокойным сердцем, становится похоже на «армию спасения», на милостыню, голос ее не дрогнул, но, не без усилии воли, она позволила себе только кашлянуть, прочищая горло. У президента сегодня бал, жена его приходила утром, принесла вот этих карпов, болтушка милая, детей бог не дал, тысяча проблем от этого у женщин, спрашивала, правда ли, что ты сегодня приедешь, я ей сказала, что да, и намекнула, что у нас сегодня тоже бал. Думаю, что она поняла, хотя видит и слышит она только себя одну. Ты не убежишь сегодня к ним?
Нужно обновить немного мебель, сказал Пранас, на первом этаже там просто рухлядь.
Ты только меня не кори, сказала мать. Я сама ничего не могу сделать. Могу только дать деньги. Конечно, ты должен иметь условия и уют, чтобы мог работать. Иначе ты сбежишь при первой оказии. Знаешь, милый гость, рыба уже созрела для сковородки. Открой окно. Мне нечем дышать
Мимо кухни прошел отец в белой сорочке и направился к лестнице.
Куда ты, отец, в белой сорочке? крикнула мать.
В котельную. Посмотреть за печкой Все говорим, говорим, планы, проекты, и ничего реального.
Потопал вниз. Было слышно, как он споткнулся на повороте или наступил на что-то.
Пойди за ним, сказала мать. Он встал с постели только в твою честь. Ему запрещено выходить.
Но он уже вышел.
Если не позовешь, он пробудет там и час, и вечер. Там его лаборатория жизни.
Пранас спустился вниз и нашел отца обеспокоенным. Он зажигал спичку за спичкой и подносил огонь к трубке в дверце котла.
С вентиляцией
в порядке, не так ли? спросил Пранас.
Однако это не значит, что ее не нужно проверять.
Доверяй и проверяй.
Газ непривычен в нашем быту, сказал отец. Мы выросли на керосине и электричестве.
Это так, сказал Пранас. Потом он огляделся при свете желтой лампочки и спросил:
Скажите, па, он отчима с детства называл отцом по своей доброй воле, вот эта рухлядь, что лежит здесь столетиями, тысячелетиями, может когда-нибудь пригодиться в хозяйстве?