Ты понимала это с самого начала, Диана, заключив ее в объятия, я упираюсь подбородком в белокурую макушку и с наслаждением вдыхаю обожаемый аромат. Еще до того, как приняла решение стать матерью. Еще до того, как осознала, что жизнь вне Улья больше не для тебя.
Незадолго до своей смерти мама сказала мне, что таким, как мы, нельзя размножаться. Она приговорила меня еще до того, как я родилась. Больше всего я боялась стать похожей на нее. Искалеченной, зависимой, одержимой местью и безжалостным монстром моим отцом, Диана прерывается, словно ей мучительно сильно не хватает кислорода. Я боялась потерять себя и предать своих детей. И я потеряла
Это не так, Ди, мягко перебиваю я. Мы имеем право на все, что делает нас счастливыми. Вспомни, разве рождение наших детей не было для нас высшей формой абсолютного счастья?
Ты снова говоришь о себе, о нас Где в твоей пламенной речи место для Рины и Эрика?
Счастье в определении семьи имеет неделимое значение. Непостоянное, не всегда осознанное, мимолетное и ускользающее, но даже за самый краткий его миг приходится сражаться. Каждый день, каждую минуту с собой, со всем миром, а сейчас с тем, кого практически невозможно победить. И ты понимаешь это, как никто, мы нашли друг друга там, где люди имели право только терять и умирать. Мы выстояли, Ди. Мы смогли. Так почему ты не веришь, что наши дети унаследовали от нас ген победителей? Почему ты скорбишь по живым? Ты видишь? я киваю головой на голографический экран. Их сердца бьются сильно и твердо. Я сдержал слово. Их ничто не сломает. Ни Эрика, ни Ари. Ты веришь мне?
Мы сейчас в той точке, что и они тогда. Кронос и моя мать, словно в бреду шепчет Диана, невесомо и трепетно нежно дотрагиваясь до моей щеки. Каждый зарубцевавшийся шрам на моей коже отзывается на ее прикосновение фантомной болью, превратив тело в одну кровоточащую рану.
Нет, Диана
Да, она резко отстраняется.
На таймере отображаются последние две минуты. Картинка за окном искажается,
сценарий сбился.
Шон? зову я шёпотом, обводя взглядом остальных. Голос дрожит и, отражаясь от белых стен, эхом разносится по залу.
Никто не отвечает. Они как мраморные статуи. Окаменевшие манекены.
Мне страшно Пожалуйста, поговорите со мной, умоляю, с опаской подступая ближе. В ответ лишь мёртвая тишина. Жуткая и до дрожи пугающая.
Протянув трясущуюся руку, начинаю поочерёдно срывать со стоящих передо мной капюшоны. Леденею изнутри, слезы обжигают глаза, с губ срываются знакомые имена:
Дилан Кассандра Амара.
Я знаю их. Помню. Помню такими, как сейчас, совсем юными. И другими тоже помню спустя много лет. В голове картинками калейдоскопа вспыхивают воспоминания: разрозненные фрагменты, фразы, движения. Но они не складываются в единый узор. Детские лица накладываются на взрослые. Фон меняется: от стерильного минимализма к спартанской, грубой обстановке. Время скачет. Пространство искажается.
Еще одна вспышка Зимний лес, свет фонарей и черная тень, скрывающаяся за деревьями. Слышу шум своего сбившегося дыхания, крики друзей и хруст снега под толстыми подошвами. Кажется, я бегу, сжимая оружие Затем выстрел, удар и парализующий ужас. «Оно» смотрит прямо на меня и шепчет шепчет в моей голове:
«Аристей. Аристей. Аристей».
Нет. Не хочу. Убирайся!
Сжав пальцами виски, я прогоняю уродливый призрак. Сейчас мне крайне необходимо быть в другом месте. Не понимаю зачем, но чувствую, что так нужно. Я словно слышу зов, цепляюсь за брошенную нить и иду на свет. Мгновение, и вокруг меня снова стерильный зал.
Ну же, Грейсон. Схватив Кэс за плечи, с отчаянием вглядываюсь в пустые глаза. Посмотри на меня! Это же я!
Я знаю, кто ты, Ариадна Дерби. А ты? Ты знаешь? ее взгляд на секунду проясняется. Уголки губ приподнимаются в печальной улыбке.
Что мы здесь делаем? с облегчением выдыхаю я. Где Шон? схватив Кассандру за плечи легонько встряхиваю ее, пытаясь привести в чувство.
Легким, почти незаметным движением головы она указывает в сторону дальней стены, где мое внимание сосредотачивается еще на двоих, одетых так же, как остальные. Они стоят неподвижно, почти сливаясь с фоном. Руки безвольно вытянуты вдоль тел, головы опущены вниз. Я бросаюсь вперед, сердце сжимается от волнения. Скинув капюшон с первого, рефлекторно отступаю, мгновенно узнав жесткий пронизывающий взгляд.
Зак? сдавленно выдыхаю я, а затем выдаю то, что буквально взрывает мой мозг. Лейтенант Эванс?
«С завтрашнего дня лейтенант Эванс будет обучать вас стрельбе и рукопашному бою. Сегодня его задача оценить, как вы справляетесь с нагрузками».
«Сегодня ваше первое ночное патрулирование. Инициар Дерби, ты лидер группы. Покажи, на что способна».
«Я отвечаю за остальных, Дерби. За всех вас. Если мы и дальше будем терять людей, у нас просто не останется шансов на спасение».
Фразы сыплются на меня, как удары. Чьи они? Почему я их помню? Голоса в голове переходят в монотонный гул, острая боль прорезает затылок, заставив меня отшатнуться в сторону и буквально свалиться в руки тому, чье лицо все еще скрыто. Он инстинктивно подхватывает меня, не позволяя упасть и лукаво подмигивает, когда я скидываю с него капюшон.