Когда организм слишком долго игнорирует метастазы, единственный способ спастись удалить пораженный болезнью орган. Даже если он был жизненно важным, философски рассуждаю я.
Почему бы нет? В такие моменты принято говорить что-то весомое. Как в старых кинематографических драмах, где герой остаётся в кадре на фоне надвигающегося катаклизма и бросает последнюю реплику, будто она способна изменить исход. Но на самом деле ничего изменить уже нельзя.
Значит, все? Конец игры? криво усмехается старый генерал.
Ты помнишь, что сказал Кронос своей жене незадолго до того, как ты расстрелял их обоих? повернув голову, я встречаю его затуманенный взгляд. Столько лет прошло Целая эпоха, неудивительно, что он забыл. «Со смертью тоже можно поиграть».
В этот момент перед глазами вспыхивает сигнальное поле голограммы. Цветовая шкала окрашивается полностью в красный. На прозрачной поверхности проекционного экрана всплывают маркеры движения. Огненные сигнатуры. Восемь. Нет, уже семь, одна ракета меняет траекторию, возможно, для дублирования удара.
Подтверждённое приближение, механически докладывает Гейб. Вход в плотные слои атмосферы. Наведение активно.
На секунду в кабинете становится слишком тихо. Даже интерфейсы будто затаились. Я не моргаю. Слежу, как объекты на экране приближаются, оставляя за собой световые шлейфы. Они выглядят не как оружие, а как небесное предупреждение.
Семь минут
Где-то далеко внизу, в эвакуационных коридорах Zeta и Delta, открываются шлюзы. Обслуживающий персонал Улья успеет покинуть остров до неминуемого удара. Остальные Остальные станут легендой. Или цифрами в сводках. Если кто-то вообще будет вести хронику после этого дня.
Я медленно отворачиваюсь от окна. Ветер за стенами главной башни разносит запах озона и металла. Электрический привкус конца. Он близко. Очень близко.
Шесть минут. И Улей исчезнет, словно его и не было.
Приготовиться к полной потере соединения, раздаётся голос Гейба. Пока связь стабильна. Интерфейсы скачут, центральный узел переходит в автономный режим. Нам не удержать целостность систем.
Я слышу его, но уже не реагирую. Нам больше нечего удерживать, но он ждет ждет повторного приказа. Подтверждения.
Уходи, Гейб. Спасайся.
А ты
Выводи людей, твою мать! яростно рявкаю я.
Понял. Исполняю. Дэрил связь обрывается, так и не позволив услышать, что хотел сказать преданный мне до мозга костей Гейб.
Пожалуй, он единственный в моем окружении, кому бы я доверил собственную жизнь но не свои планы.
Одинцов стоит в прежней позе. Взгляд его застыл на огненных сигнатурах. Генерал не задаёт вопросов. Не требует исполнения приказов. Мы давно вышли за пределы человеческой игры. С тех пор как арена наших сражений расширилась до континентального масштаба. Но сейчас он просто смотрит в конец. И возможно, впервые по-настоящему принимает его.
Следующей целью станет Полигон? Одинцов озвучивает один из вероятных сценариев.
Кажется, я ошибся, до принятия «конца» генерал еще не созрел. В его голосе звучит такая неприкрытая скорбь, что мне становится смешно. По-настоящему, до боли в зубах. Не от злорадства, а, скорее, от контраста. Мы стоим
на руинах своей эпохи, под гул умирающих систем, окружённые цифровыми тенями гибнущего мира, а он всё ещё цепляется за свое детище.
Проигнорировав его вопрос, я сжимаю пальцами переносицу и делаю глубокий вдох, подавляя внезапную волну усталости. Затем активирую новый слой интерфейса, не отображаемый в стандартной сетке. Его код зашифрован. Даже внутри системы он маркируется как фоновая телеметрия и уходит на отдельный физический носитель, не подключённый к основным ядрам Улья.
На прозрачной панели всплывают два светящихся индикатора. Два автономных биотрекера. Пульсарные чипы модели из последней линейки микроконтроллеров наблюдения. Это не спутниковая трассировка и не цифровая метка, а симбиотическая система, встроенная в костный сегмент за грудной клеткой. Её сигналы маскируются под естественную электромагнитную активность организма. Даже если Аристей попытается отследить их, он увидит только шум. Живой шум.
Чипы передают телеметрию раз в несколько секунд через квантовые импульсы на частоте, которую можно дешифровать только в пределах командного узла. Каждый импульс не просто обозначает координату. Он фиксирует дыхание. Пульс. Эмоциональный всплеск.
Я наблюдаю, как один из маяков пульсирует неподалёку от Астерлиона. Второй стремительно движется вдоль восточного побережья Камчатки. Их траектории вновь расходятся, расстояние между ними неумолимо увеличивается.
Я стискиваю зубы, подавляя яростный рык. Мои дети должны были встретиться. Два полюса одной системы. Две части замысла, в котором выживание вовсе не случайность, а условие перезапуска.
Они снова далеко друг от друга тихо бормочу я, неотрывно наблюдая за мерцающими сигналами. Их столкновение должно было запустить триггер заблокированной памяти, но теперь невозможно просчитать, как отреагирует подсознание Аридны. Эрик знает путь, но время работает против него. А Ари она еще не готова.
К чему? Хотя бы сейчас ты можешь мне сказать? взглянув на табло с обратным отсчетом, сквозь зубы цедит генерал.