откуда у того был этот череп и кто его на это подтолкнул. Самого виновника допросить не удалось, потому что его зарезали, как барана, и сунули его труп в щель между домами в надежде, что в праздник туда никто не заглянет, а завтра лишние свидетели только добавят шума всей истории.
На следующий год накануне поминального дня альфы специально перерыли товар всех прибывших торговцев в поиске страшной находки, но череп, явно выброшенный кем-то второпях, нашелся под пальмой, растущей вдоль караванной дороги. Альфы попытались вычислить, какие караваны и когда здесь проходили, но Альби только поморщился и махнул рукой, он был уверен, что череп Рана так просто не подкинут, а обязательно попытаются покуражиться. И ко второму поминальному празднику Альби уже и сам мог рассказывать истории про мужа, и слушать воспоминания других. Он вдруг понял, что ему действительно стало легче. И стеклянные осколки, хоть и остались внутри, но уже перетерлись в меньшую фракцию.
Тем временем Мацик закончил школу с отличием, и весь эмират гордился его успехами. Альби, как и обещал, отпустил своего ребенка учиться в институт на Землю. Марципанчику дали имя Амаль (надежда, стремление) и, оформив документы, отправили в общину на Земле.
Мацик без проблем поступил в институт, где в свое время учился его отец, но, уехав из кагала, перебрался в кампус, в омежью его половину. Он прислал пухлое письмо, чтобы ответить на все незаданные родней вопросы, и прислал несколько фото, на одном из которых он обнимал за шею зайца. Точную копию того, что жил теперь в спальне оми, но только не персикового, а нежно-василькового цвета. Дитятко с той фотографии зловредно щурилось и показывало тонкий и вредный кончик языка.
Мацик, вернее Амаль, произвел фурор на кафедре иммунологии, и после недолгих споров ему зачли экстерном три года обучения. И все из-за того, что студент шпарил на медицинской латыни, как на родном языке, разбирался в болезнях и методах лечения лучше, чем некоторая часть студентов-выпускников, и, не стесняясь, спорил с уважаемыми профессорами, отстаивая свою точку зрения на некоторые вопросы. И еще так, безделица, привез с собой собственное четырехлетнее исследование шур-шура, после прочтения результатов которого, все профессора встали в охотничью стойку, как сеттеры, учуявшие уток. И само исследование, а, главное, выводы кардинально отличались от недоуменного попискивания дипломированных коллег, работающих на орбите Сабаха за приличные гранты от различных организаций.
Альби отслеживал все это через главу кагала, почтенного бету, который сменил на этом посту Рафика. Сам Рафик вернулся в свой дом на Сабахе и рассказывал своим многочисленным правнукам истории про омег, которые в его исполнении выглядели, как красивые сказки. Айдан одно время увлекся разбором споров умников от науки, а потом взял и подбросил вверх стопку исписанной бумаги. Он заявил, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобные заумности, так что он лучше пойдет и подразнит Львенка. Он очень мило краснеет, когда злится. А вот Альби никогда даже не вникал, о чем там идет речь, ему хватало того, что Мацик был счастлив.
Грабли для сына вполне могут стать расческой
К омегам для гарема сына Альби собирался отнестись с большим вниманием, чем к тем, которых в свое время выбрал для мужа. Наступать на те же грабли совсем не хотелось. Конечно, лучше бы сын нашел свое дыхание, но Алишер, имея доступ в питомник как эмир, по словам воспитателей, «перемигивался и строил глазки» всем омежкам, никого при этом особо не выделяя. А уж воспитатели сами смотрели, чтобы омежки не вздумали вешаться ему на шею или хвататься за его одежду. Хотя сын надевал халат исключительно «на выход», а в обычные дни бегал в простой одежде, ничем не выделяясь среди молодых альфят в казарме.
Айдан подождал, чтобы Альби осознал, что сын вырос настолько, чтобы валять красивых мальчиков из кухонных, но поняв, что Альби, «как упертый федерал не видит ничего, кроме работы», поговорил с драгоценным правнуком сам. Рассказал об ответственности
и чистоплотности, объяснил, что омеги это не доступные мальчики, а сокровище Сабаха и отношение к ним совершенно другое. Но тут драгоценный, потупив глазки, сообщил, что с ним уже поговорил дед Салах, и он все понимает, а мальчики, это так, попробовать, «как это работает». А то вдруг в самый важный момент и не получится? Надо же потренироваться!
Айдан мягко посмеялся и уверил, что получается у всех, а потом пояснил для внимательного слушателя еще несколько нюансов поведения и до, и после того, чему он тренируется так усердно. Рассказал, что омежкам надо будет дать имена, они должны быть красивы и благозвучны. Желательно чтобы они не звучали, как любимый или единственный, или самый желанный, для того, чтобы никому не было обидно, что его назвали хуже, чем кого-то еще. Именно поэтому первые рубиновые подарки делают одинаковыми для всех пяти. И, самое главное, чтобы он сам запомнил, как кого назвал и потом, не дай Аллах, не перепутал, назвав чужим именем! Юный эмир был впечатлен поставленной перед ним задачей и ушел в тяжких раздумьях, шевеля губами на ходу.