Сюэ Сянь, выбравшись к остальным с поясом, попросту бросил его Цзян Шинину в лицо:
Прекрати таращиться и свяжи этому дурачку руки и ноги вместе!
Договорив, он обратился к Сюаньминю, всем лицом выражая отвращение:
Быстрее, подними меня, я едва не порвал руки, пока вытаскивал эти лохмотья.
Подними меня
Цзян Шинин безмолвствовал: как полупарализованный может вот так просто прыгать туда-сюда?
Но следом подумал, что это именно он задерживает остальных и добавляет проблем, и тут же почувствовал себя очень пристыженно. Больше не заботясь, что вытаскивание пояса из штанов не соответствует поведению благородного человека, он действительно принялся связывать левую руку и правую ногу Лю Чуна вместе. Всё ещё занимаясь этим, он пробормотал в сторону:
Прошу прощения.
Сюэ Сянь в ответ на его тошнотные манеры презрительно фыркнул.
Чтобы помочь этим двум негодяям избежать опасности, он проволочил свои искалеченные ноги и, поступившись гордостью, вытянул у другого человека пояс из штанов. Этому Святоше следовало благоговейно пасть перед ним на колени, поднять обеими руками и с почтением вернуть на прежнее место. Кто же знал, что этот Святоша совершенно слеп в самом деле низшее создание!
Сюэ Сянь поднял лицо, впился взглядом в Сюаньминя и намеревался смотреть на него так, пока тот не устыдится. Так он и заметил, что Сюаньминь обхватил левой рукой связку медных монет на поясе, очевидно, собираясь снять её и что-то сделать.
Возможно ли, что этот Святоша уже решил действовать?
Сюаньминь, вероятно, и не подумал бы о таком способе взять кого-то под контроль, как «вытащить пояс из штанов», и никак не ожидал подобного развития ситуации, потому некоторое время просто смотрел, прежде чем смог отреагировать.
В итоге Сюэ Сяню осталось только наблюдать, как этот Святоша разжал пальцы на связке монет.
Пока Сюаньминь поднимал его, Сюэ Сянь вдруг ощутил укол сожаления: если бы он только знал заранее, он не ринулся бы вытягивать пояс у дурачка и, может, наконец увидел бы, насколько способен этот Святоша!
Упустив столь прекрасную возможность, Сюэ Сянь вмиг пал духом, всё его бумажное тело обмякло, голова безжизненно свесилась с горловины мешочка.
Сюаньминь взглянул на него, хмурясь. Предположив, что Сюэ Сянь обдумывает новую проделку, он приподнял пальцем его повисшую голову. В итоге пока он поддерживал, бумажное тело с трудом держалось прямо, но стоило убрать палец и голова снова безвольно опустилась.
Попробовав ещё, Сюаньминь был почти уверен, что это злобное создание страдает от какой-то болезни. Он качнул головой и без какого-либо выражения обратился к Цзян Шинину:
Идём.
Едва он сказал это, советник Лю и его товарищ принялись яростно колотить в узкую дверь. После
что здесь Врата Смерти, я счёл бы это более правдоподобным.
Прежде были, ответил Сюаньминь глубоким голосом, но теперь восемь сторон света в поместье Лю поменялись местами, и Врата Смерти обернулись Вратами Жизни.
Это как так? Объясни, Сюэ Сянь нахмурил брови. Он вдруг вспомнил, как Цзян Шинин сказал раньше: «Родинка на лице Лю Чуна переместилась, изначально она была слева, теперь же оказалась справа». У него тут же пронеслась мысль: Зеркало?
Сюаньминь опустил взгляд на бумажную голову, подумав, что это злобное создание пусть и очень шумное, но не глупое.
С изначальным расположением Восьми Врат в поместье Лю в юго-западной комнате располагались Врата Смерти, в северо-западной Врата Начала, в северо-восточной Врата Жизни.
Сюэ Сянь вспомнил, что Сюаньминь спрашивал у советника Лю, стоя за дверью комнаты Лю Чуна
Северо-западную комнату занимал советник Лю, а в северо-восточной жил его ещё юный младший сын Лю Цзинь.
Среди Восьми Врат Врата Открытия стояли во главе, в метафорическом смысле они закладывали фундамент для успешного дела, и советник Лю, чьим желанием было не что иное, как стремительное продвижение по службе, конечно, хотел жить именно при Вратах Открытия. Врата Жизни, что были сопоставимы с плодовитостью, отводились под покои младшего сына, чтобы природная энергия защитила его, сохранила целым и невредимым и обеспечила благополучие; таким образом советник Лю получал достойного наследника.
Сюэ Сянь вдруг понял, зачем советнику Лю понадобилось построение «Привести реку в море».
Бедный дурачок Лю Чун, глупый простофиля, неспособный различать жизнь и смерть, инь и ян; прожив больше двенадцати лет, он был по-настоящему хорош, по большому счёту, в одном лишь складывании этих бумажных золотых слитков размером с ладонь. Занимаясь тем единственным, в чём был мастером, он заполнил ими целую комнату из сыновней почтительности и, опасаясь быть пристрастным, разделил на кучи и подписал.
И золота, и серебра горы, все живы, все здоровы.
Неизвестно, говорила ли так старшая госпожа Лю при юном советнике Лю, когда они жгли золотые слитки. И даже если говорила, он наверняка забыл об этом начисто иначе как он мог столь жестоко обращаться со своим глуповатым сыном, отбрасывая его прочь, точно изношенные башмаки?
«Привести реку в море».
Лю Чун река, семейство Лю море.
Вот только советник Лю, видимо, не сознавал, что построение фэншуй должно быть предельно точным: если будет отклонение хоть в чём-то, даже Небо и земля могут поменяться местами, зловещее обернуться счастливым, а счастливое зловещим. Медное зеркало, которое старшая госпожа Лю и Лю Чун вместе закопали у корней старого дерева, демонстрируя справедливость высказывания «Дурное знамение становится благоприятным, и осколки сулят мир», случайно сыграло роль такой «переменной».