И вам доброго дня, Кирей-ильбек.
Сразу подумалось, что лежу тут встрепанная, простоволосая, в одной сподней рубахе, и то не в своей, моя-то хоть и не тонкого полотна, а шитьем украшена. Эта же серая да скучная, а местами и застиранная вовсе.
Я одеяльце выше-то подняла.
Ох и срам-то, срам
Кирей же моего маневру будто бы и не заметил.
Рад видеть вас, боярыня Зослава, в добром здравии
Это он, конечно, поспешил. И хоть сама-то я себя здоровою мыслила, да вот только подняться с постели силенок моих недоставало.
Пробовала.
Дважды. И ежели первого разу и сести не смогла, то вчерась села посидела минуточку, может, и того меней, и на подушки упала слабость меня обуяла страшенная. Ажно дух заняло. А Марьяна Ивановна опосля, посмеиваясь, так молвила:
А чего ты хотела, Зосенька? Организму отдых надобен. Магическое состояние и на физическом сказывается. Потому лежи вон книжку читай.
И сунула книженцию толстенную, где про всякую немочь магического свойствия сказывается. Интересная книженция. Страшная только. Куда там глистам супротив сухотки насланной аль мушиное гнили бабка-то мне про этакие страхи и не сказывала.
отрадою для очей с немалым восторгом
Я моргнула.
Книженция, в отличие от Кирея, никуда не денется. А то неладно выходит. Он тут с беседою, а у меня на уме одна гниль и та мушиная.
Чего? спросила я, приподнимаясь на подушках. От неудобственно было беседовать лежучи. Нет, я слыхала, что некоторые барыни этак и гостей принимают, на романскую манеру. Развалятся на коврах и подушках, кофий из парпоровых чашечек попивают да и беседы ведуть всяческие. Только я ж не на подушках, на лавке развалилася.
И парпоровой чашки у меня немашечки.
И кофию кофий вовсе вредный для здоровья, ежели Марьяне Ивановне верить. Но не о том речь. Получается, я лежу, Кирей стоит, нависает болбочет чего-то не то благодарит, не то попрекает, не то хочет чего. Сразу видно боярин урожденный, с младенческих годочков приученный к политесам. Простому человеку и не понять с ходу, чего ему надобно. А у меня от речей этаких и голова гудеть начала
Отрада для очей
Кирей-ильбек, со вздохом сказала я, понимая, что больше слушать его не сдюжу. Красиво ты говоришь. Да только я девица простая, к этакой беседе не приученная. А потому скажи-ка мне просто, для чего явился-то?
Думала, обидится.
А только глазищами сверкнул да разогнулся, оно и вправду, несподручно, должно быть, стоять ему этак сгорбившися ручку за спину заложил.
Другою подбородок свой острый подпер.
И пальчиком этак по щеке постучал.
На меня глядит, а чего думает пойди-ка, докумекай. Одно слово, азарин наши-то попроще будут. А этот то болбочет, то молчит, пялится и я на него. А вырядился-то, вырядился штаны широкие, из красного шелку да золотом шитые. Сапоги из сафьяну белого, в таких, небось, только по коврам и выхаживать. Камзола долгополая с каменьями блискучими нараспашку, под нею рубаха видна, простая, правда, из шелку азарского, а потому дорогущая. И поясом перехвачена широким, на две ладони. Знаю я такие на две стороны тканный драгоценными нитями, и узоры на нем живые, кажный день новые.
И хорош азарин.
Глядишь на такого и понимаешь, отчего иные девки в полон азарский и сами бегчи радые.
Вздохнул.
И так промолвил:
Ты, боярыня Зослава, не держи обиды на родственника моего.
Я и не сразу-то поняла, об каком таком родиче он речь ведет. А понявши, только и смогла, что кивнуть. Мне-то мнилось, будто бы не держит он Арея за родню выходит, ошибалась я?
Он не желал причинять тебе вред. А что вышло оно так, то исключительно по незнанию. Молод он. Горяч. И не сумел рассчитать сил, ни твоих, ни своих.
Обиды на Арея я вовсе не держала. Да и то, как обижаться на того, кто вывел? Ему я жизнею своею обязанная. Да и не только я.
Так ведь ты, Кирей-ильбек, не сильно старше его будешь
Старше, серьезно ответил он. Но дело не в возрасте. По годам у нас разница невелика. А учили меня иначе.
Руку опустил.
Или не опустил. Сама упала бессильно, плетью мертвою.
Мне было положено наследником стать над родом.
Взгляд отвел. Неужто опасается, что увижу я больше, чем он сказать желает?
И ныне отец мой, пусть множатся годы его, не переменил решения
многим оное не по вкусу, небось, Кирея свои и за азарина не держат.
а потому лежит на мне ответственность за всех моих родичей и дела их.
Кулак стиснул, сильно, до белых пальцев. А глазищи так и полыхают, того и гляди, не удержится на краю, не управится с пламенем своим.
Но Кирей лишь вдохнул да выдохнул.
А коль так, то и прошу я у тебя, боярыня Зослава, не держать обиды на Арея за поступок его. И во искупление вреда, тебе причиненного, а тако же во примирение наше принять скромные дары
слукавил, ирод азарский не о дарах, о скромности.
Во примирение
Да чтоб я еще этак с азарами замирялася!
Нет, тогда-то Кирей шкатулочку одну протянул, малехонькую, с кулачок младенческий. Я-то, грешным делом, и подумала, что не будет беды, ежель шкатулочку сию приму. Откажусь оскорбится еще или думать станет, что и вправду на Арея обиду держу да и, чего уж тут душенькою кривить, понравилась мне эта шкатулочка прям так, что спасу нет.