Мусор Айзек потом распихивал по бакам, а игрушки и книги приносил домой. Работы хватало на все выходные подклеить корешки, кое-где подновить обложки, заштопать кукольные платья и распоротые заячьи бока, отмыть румяные фарфоровые лица, расчесать спутанные кудри Синий глаз довольно жмурился с серванта и, кажется, одобрял. Починенные вещи Айзек тайком разносил по всему городу; что-то оставлял у дверей детской больницы или у библиотеки, иногда наугад сажал игрушки на порог чьего-нибудь дома. Небольшое кукольное семейство в потёртом английском твиде, оставленное у калитки соседей, на следующий день расположилось уже на подоконнике, в уютном тепле, и разглядывало заснеженную улицу нарисованными глазами.
Ночные вылазки становились все дольше. Иногда Айзек брал с собой термос с имбирным чаем и устраивал небольшие перерывы во время уборки присаживался на чей-нибудь забор, грелся и глазел на пустой город.
Тогда-то и он и начал замечать их «арестантов».
Первого он принял за припозднившегося прохожего. Мало ли кто и куда может идти ночью по городу? Длинное пальто черно-белой арестантской расцветки подметало обочину, высокий воротник почти целиком скрывал лицо. Проходя мимо Айзека, незнакомец не удивился ни грязным рукавицам, ни большим черным мешкам, наспех сложенным у забора, наоборот, кивнул, как старому знакомому, и слегка приподнял шляпу в знак приветствия. Айзек машинально ответил тем же и только потом сообразил, что ему показалось неправильным.
Иглы и ножницы.
Иглы были заткнуты за рукав сверкающей стальной полоской, как в наборе для шитья, Айзек уже насмотрелся на такие, выбирая инструменты для своей «мастерской выходного дня».
Ножницы торчали из кармана шесть или восемь, судя по количеству ручек.
Странный прохожий надолго запал в память. Айзек думал о нем целую неделю, до следующего вторника, пока не повстречал второго такого же. На сей раз в весёлую черно-белую полоску были комбинезон и шарф. Из нагрудного кармана так же торчали разнокалиберные ножницы, а вокруг пояса, как пулемётная лента, был обмотан ремень с кармашками для катушек и швейных игл.
Айзек в этот момент пытался отодрать от асфальта намертво примёрзшего плюшевого кенгуру. Задние лапы попали в лужу, а накануне ударили морозы, и теперь игрушке грозило остаться без солидного куска плюша.
Помочь? хрипло спросил человек в комбинезоне. Шарф, намотанный до самого носа, и низко надвинутое кепи не давали толком разглядеть лица, но, судя по голосу и прядям рыжих волос, это был совсем молодой парень может, даже студент. С ними так часто случается, особенно зимой.
И что делать? Айзек уставился на нежданного собеседника, дыша на озябшие пальцы. Может, за кипятком домой сбегать?
Парень качнул головой.
Не надо.
Он присел на корточки, достал из кармана ножницы и принялся методично и аккуратно сбивать лед. Кое-где приходилось долбить прямо по ткани, но парень умудрился нигде не прорвать ветхий плюш. Кенгуру извлекли практически целым и невредимым, а потом торжественно усадили на самый большой мешок любоваться городом. Парень убрал ножницы и натянул на покрасневшие пальцы рукава, чтоб хоть немного согреться.
Айзек спохватился и полез в сумку за термосом. Горячий чай исходил густым паром, а имбиря было столько, что горло продирало после каждого глотка, как от крепкого алкоголя. Пить из одной крышки с незнакомцами Айзеку раньше не приходилось, но сейчас все вышло настолько естественно, словно он каждую ночь это делал.
Только разговор не клеился.
Допив чай и согревшись, парень махнул рукой, замотал получше шарф и зашагал вниз по улице. Снег той ночью не шел, и видимость была
прекрасная; Айзек некоторое время наблюдал за парнем, пока тот не остановился тремя улицами ниже, у табачной лавки, и начал что-то то ли рисовать на стене, то ли соскребать с нее От пристального разглядывания у Айзека вскоре заслезились глаза, и он вернулся к своей работе. Хлама по обочинам оставалось еще предостаточно.
А на следующий день Айзек, проходя мимо табачной лавки, заметил, что с боковой стены исчезла здоровенная трещина. Раньше через неё было видно, как продавщица внутри листает учебники, пока нет клиентов, а теперь стена стала целой, будто новая. Только вдоль того места, где раньше змеилась трещина, шли мелкие, аккуратные стежки.
После этого Айзек стал искать людей в полосатой одежде уже специально. Он бродил с мешками не только по окрестным улицам, но и забирался в соседние кварталы. Там хлама было гораздо больше, но и «арестанты» встречались чаще. Выглядели они по-разному. Мужчины и женщины всех возрастов, от стариков до школьников, и объединяло их только одно черно-белые полоски и швейные принадлежности. «Арестанты» принимали помощь Айзека как должное и сами помогали ему иногда, а он наблюдал за ними и чувствовал, что медленно сходит с ума.
В ночь на двенадцатое декабря черно-белые собрались на площади перед библиотекой целой толпой, человек пятнадцать наверное. Был среди них и рыжий парень в комбинезоне. «Арестанты» откуда-то притащили гигантские, в три этажа, стремянки и расставили вокруг библиотеки, взобрались на них и принялись тянуть что-то Айзек никак не мог разглядеть что. А потом проваленная крыша вдруг начала выпрямляться с хрустом и треском, как обледеневший купол сломанного зонтика. Черепичные полотнища хлопали на ветру, словно куски брезента. Рыжий парень тогда заметил Айзека, глазеющего с видом идиота, окликнул его и попросил подержать стремянку, а сам вдруг пополз по крыше вдоль разрыва, орудуя здоровенной иглой как заправский сапожник. Ближе к утру от огромного разрыва не осталось и следа; парень скатился по крыше обратно к стремянке, спустился, молча пожал Айзеку руку, и все вокруг начали расходиться. Через несколько минут остался только сам Айзек в грязных рукавицах и с пустыми черными мешками для мусора.