Я Лекарь, помнишь? я обхватил штырь рукой. Будет больно, но потерпи.
Одним быстрым движением я выдернул металлический обломок из его ноги. Петрович захрипел, его лицо побелело от боли. Кровь хлынула сильнее, заливая асфальт.
Я положил ладони на рану и закрыл глаза. Раньше исцеление приходило легко энергия текла через меня плавно, как вода через открытый шлюз. Теперь каждая попытка призвать целительскую силу была похожа на попытку протолкнуть ржавый гвоздь сквозь бетон.
Тьма внутри сопротивлялась, извиваясь и шипя.
«Используй Поглощение!» зашептал знакомый голос, чуть громче обычного. «Зачем эти мучения, когда можно просто взять энергию из окружающих существ? Видишь этих тварей в машине? Они бесполезны, но их энергия может спасти жизнь старику».
Ой, да завали ты хлебало! раздраженно процедил сквозь зубы.
Ч-что? Петрович вскинул на меня испуганный взгляд.
Не обращай внимания. Это я так настраиваюсь.
Стиснув зубы, отогнал назойливый шепот. Нет. Клятва не прикасаться к Поглощению оставалась нерушимой. Две недели без этой способности, две недели борьбы с темной стороной, две недели возвращения к человечности. Все эти усилия не могли пойти прахом из-за минутной слабости.
Глубоко вдохнув, сосредоточился на обычном исцелении. Ладони засветились голубоватым светом но не тем ярким и чистым, как раньше. Теперь свечение казалось мутным, с фиолетовыми прожилками, словно два вида энергии боролись за превосходство.
Боль пронзила руки тысячами раскаленных игл. Из горла вырвался глухой стон, но ладони остались прижатыми к ране. Под пальцами ощущалось, как ткани медленно срастаются, разорванные сосуды восстанавливаются, кровотечение останавливается.
Ткани под ладонями медленно срастались, но каждая секунда этого процесса давалась тяжелее предыдущей. Чем ближе к завершению, тем сильнее темнело в глазах. Кровь стучала в висках, а в ушах нарастал низкий гул, похожий на далекий рокот водопада.
Внезапно перед внутренним взором пронеслись образы выжженные поля, иссохшие русла рек, мертвые леса. А над ними фигура с желтыми глазами, вытягивающая последние капли жизни из умирающей земли.
Нет вырвалось сквозь стиснутые зубы.
Ты что-то сказал? Петрович напряженно вглядывался в мое лицо.
Ничего, мотнул головой, не прерывая исцеления. Почти закончил. Потерпи.
Когда последние волокна ткани срослись, отпрянул от раны, хватая ртом воздух. Руки тряслись, на лбу выступил холодный пот. В горле пересохло, будто после многодневной жажды, а все тело гудело от истощения, словно только что пробежал целый марафон.
Петрович осторожно ощупал ногу. Рана полностью затянулась, оставив лишь розоватый шрам и прореху в джинсах.
Не знаю, как благодарить, пробормотал он, с изумлением рассматривая исцеленную плоть.
Благодарить будешь потом, поднялся на ноги, подавив гримасу боли. Нужно сваливать отсюда.
Вдали уже отчетливо слышалось характерное рычание и шарканье мертвецы, привлеченные визгом ребенка-зомби, стягивались к нашему местоположению. Пришлось бросить намеченные точки сбора и двинуться обратно к фитнес-центру с тем, что успели собрать. На двоих у нас было четыре канистры три нес я, одну Петрович, заметно прихрамывая, несмотря на исцеление.
Солнце клонилось к горизонту, окрашивая пустынные улицы в оранжевые тона. Это была странная, необычная красота постапокалиптического мира зловещая и одновременно умиротворяющая.
Знаешь, нарушил молчание Петрович, когда мы остановились перевести дух, я всю жизнь мечтал о тишине и покое. Жил в квартире рядом с кольцевой, шум машин круглосуточно. Думал, вот бы все исчезли, и наступила тишина.
Он горько усмехнулся.
Будь осторожен со своими желаниями, да?
Я молча кивнул, так как понимал
инженера лучше, чем он мог предположить. До всего этого апокалипсиса тоже иногда мечтал о радикальных переменах. О чем-то, что вырвет из рутины учебы и подпольных боев. И вот, вселенная ответила по-своему, с извращенным чувством юмора.
У меня была дочь, продолжил Петрович, глядя куда-то вдаль. Ксюша. Двадцать шесть лет, работала в банке. Умница. Жила в Москве. Его голос дрогнул. Когда все это началось, она звонила. Говорила, что все хорошо, что у них там блокпосты, военные А потом связь оборвалась.
Я не знал, что сказать. Слова утешения казались пустыми. Петрович, очевидно, не ждал ответа.
Я все думаю он сглотнул. Может, она там, как эта девочка в машине. Может, ходит где-то и и не знает, что мертва.
Не думай об этом, мягко сказал я. Сейчас нужно думать о живых.
Мы подошли к фитнес-центру, когда солнце уже село за горизонт. У входа нас встретила знакомая картина пятеро мужчин и женщин, выстроившихся в шеренгу. Те самые фанатики, которые раньше боготворили Виктора, а теперь перенесли свое поклонение на меня, несмотря на все мои попытки пресечь этот фарс.
О великий Макар, начала Марина, их неофициальный лидер, делая шаг вперед с поднятыми руками, мы приветствуем твое возвращение из опасного путешествия!
Я закатил глаза, чувствуя, как волной поднимается раздражение. Две недели я пытался отучить их от этого дерьма, но они были упрямее ослов.
Просто Макар, сказал я устало. Без «великого». Сколько раз повторять?