Вектор завыл, согнулся пополам, судорожно вцепившись в шлем, бесполезно сползший набок. Скрежет шёл не извне казалось, он прорвался внутрь тела, заполнял горло и глаза. Юноша резко дёрнулся, пальцы свело судорогой, тело затряслось, сломалось, выгнулось.
Мрак почти потерял контроль. Сжал челюсти до скрипа, прорвался сквозь пелену, нашёл рукой рычаг и резко дёрнул передачу назад. Броневик дёрнулся, откатываясь, уводя их от колонны.
И только сейчас, продираясь сквозь пелену боли и шум в ушах, караванщик заметил, что творилось впереди.
Грифы падали, валились на землю один за другим, выключенными куклами. Один осел под бронёй, второй рухнул набок, третий сполз по машине вниз, рот разинут, глаза пустые. Турель, медленно наводившаяся на броневик, безвольно замерла. Стрелок исчез будто его и не было.
Как только броневик скрылся за барханом, вой ослаб. Визг, секунду назад вгрызающийся в слух раскалённой сталью, теперь превратился в тонкое, едва различимое гудение слабое эхо отошедшего кошмара.
Мужчина крепко стиснул зубы, чувствуя, как боль медленно отступает от висков, дыхание возвращается в норму, а пальцы, сведённые судорогой, постепенно оживают. Плавно утопил педаль, машина дёрнулась и быстрее поползла назад.
С каждым метром звук слабел, уходя в одну точку, где продолжал тихо вибрировать живой, притаившийся, уже неопасный.
В сотне метров от источника он превратился в едва различимый писк, похожий на затухающий вой сломанного механизма, который давно должен был сдохнуть, но продолжал работать вопреки.
Илья пришёл в себя с трудом.
Отлипнув от кресла, он беспомощно качнулся, вспоминая, как пользоваться собственным телом. Дышал тяжело и сбито, лицо бледное, серое, взгляд расфокусирован, смотрел куда-то насквозь. Голос прорвался сипло и с трудом:
Что это было?
Мрак не ответил сразу, вывел машину на ровную площадку, развернул боком к бархану и замер. Повисла глухая тишина, нарушаемая только шёпотом ветра, ползущим по песчаному склону.
Вытерев пот со лба, караванщик коротко глянул на стрелка.
Аномалия, тихо произнёс он, нехотя выдавая версию. Или Крикун.
Вектор нахмурился. Название звучало странно и незнакомо.
Крикун?
Голос ещё слабый, недоверчивый, без страха скорее с лёгким замешательством.
Крикуны были редкими тварями. Ночные, уродливые, раздутые существа с телами, покрытыми волокнистыми наростами, словно собранными из сухих корней. Встречались обычно у окраин Альдены, в сырых оврагах внешнего треугольника, где цеплялась за жизнь редкая мохнатая флора.
Только откуда им взяться здесь, в сухой, голой Пустоши?
Они не живут возле людей, тихо пробормотал Илья, вспоминая обрывки чужих историй. Дышал тяжело, слова выходили через силу, будто горло было затянуто проволокой. Свет пугает, шум выводит из себя. А здесь еды нет песок и камни.
Мрак выдержал паузу, прежде чем заговорить. Руки спокойно легли на руль, взгляд застыл в направлении бархана, пытаясь разглядеть то, что осталось по ту сторону.
Значит, он оказался здесь случайно, наконец заговорил караванщик, слова звучали медленно, осторожно, с холодным расчетом. Может, подранен. Те бочки, которые Грифы вытаскивали под фермент из его кишок. Что-то вроде редкого антибиотика. Очень редкая и дорогая дрянь.
Склон наполнил тихий, монотонный шорох: песок тонкими струйками тёрся о металл кузова, словно чьи-то осторожные пальцы ощупывали машину, проверяя жива ли ещё. За барханом, на мертвой трассе, лежала остановленная колонна караван, замеревший в зыбкой тени Пустоши.
Кто-то точно остался в сознании. Большинство удержалось на ногах, не рухнуло в беспамятстве, сжимая зубы и борясь с болью, пытаясь осознать, что за чертовщина происходит.
Только речь была о другом. В Альтерре существовало кое-что хуже тварей и аномалий, нечто такое, от чего не спасала броня или автомат.
Законы дорог.
Бросить караван, даже Грифов, означало совершить худшее из преступлений. Это было страшнее трусости. Нарушался принцип, на котором держалась вся логистика, перевозки, само доверие между городами. Разрушить эту систему значило подрубить последнюю опору, которая ещё скрепляла остатки мира и подобное здесь не прощали.
Мрак понимал: если хоть кто-то узнает, что они бросили караван без проверки и даже не попытались помочь, то закон придёт за ними. Одно дело потрёпанные одиночки, брошенные на обочине, на таких закон плевал. Совсем другое официальные караваны с контрактами, за них спрос был жёсткий, и возмездие приходило быстро.
Он резко обернулся к стрелку:
Илья.
Тот дышал ещё тяжело, лицо блестело от испарины, пальцы едва заметно подрагивали, взгляд уже прочищался.
Что?
Голос напарника прозвучал глухо и тяжело, без колебаний:
Если мы уйдём, оставив караван, нам конец.
Это же Грифы начал Вектор, но осёкся под резким взором Мрака.
Без разницы. Грифы, Гильдия, на трассе они равны. Если узнают, что мы отвернулись и ушли, в любом городе встретим решётку, суд и почти наверняка приговор. Оправдательные приговоры скорее исключение.
Он сделал короткую паузу, позволяя словам осесть тяжестью, парень сжал губы, сглотнул воздух, вязкий и густой: