Касаясь рукой стены, она прошла направо ровно три шага и, подняв ногу, с безошибочной точностью опустила её на первую ступень лестницы, ведущей на второй этаж. Илия стала быстро подниматься, но прежде чем встала на последнюю ступеньку, дверь впереди открылась, и ночной мрак рассеял свет свечи, от дрожащего пламени которой по стенам забегали тени.
- Матушка! - воскликнула Илия.
В дверях своей комнаты появился силуэт женщины с распущенными волосами, одной рукой сжимающей свечу, а другой держащейся за округлый живот, в котором вынашивала - как надеялся отец Илии, и сама девочка в тайне тоже, - её братика. «Хватит с меня сестёр» - говорила про себя Илия, когда размышляла об этом, глядя на растущей живот матери.
- Что за шум? Что происходит? - заговорила женщина с тревогой.
- Я не знаю, матушка. Похоже, что в хлев кто-то забрался.
- Волки? Лисы?
- Может быть, - ответила Илия, почти уверенная в том, что это не волки и не лисы. Первые наведывались к их домам крайне редко, разве что в разгар лютой зимы, когда ошалевшие от голода зверя становятся смелее. Ещё когда Илия была младше Ризы, и они только поселились в Сером Доле, отец, со своими боевыми товарищами, живущими поблизости, приложил немало усилий, чтобы пояснить серым хищникам, что соваться к одиноко стоящим людским жилищам себе дороже. С лисами оказалось сложнее. Рыжехвостые воришки кур были настырнее, и нет-нет, да и заглядывали в гости к пернатым, но тех спасали собаки. Специально натасканные на защиту скота псы нередко оставляли лисицу без хвоста, а то и вовсе не позволяли уйти живьём. Но отродясь Илия не слышала, чтобы появление волка или лисицы приводило зверей в такое неистовство.
- Сайн ещё не вернулся, - сокрушенно сказала супруга хозяина, который именно этой злосчастной ночью оказался далеко от дома, в обществе своих бывших сослуживцев, а теперь соседей, травящих байки об ушедших деньках и распивающих сваренное Маллидом пиво.
- Что же нам делать?
Женщина в дверях несколько секунд колебалась, затем сказала:
- Возьми лук, и лампу внизу. Нужно проверить животных.
- Поняла тебя, - Илия кивнула, гордая тем, что матушка доверила ей выйти из дома ночью, с оружием в руках, и проверить, что за зверь забрался в хлев. Пусть она с малых лет училась обращаться с луком и охотничьим ножом, все же мать всегда говорила ей, что владение оружием - это дело не женское. Но вот, теперь, именно ей, Илии, придётся заняться этим мужским делом. И все же чувство гордости портил горьковатый приступ страха от того, что может поджидать её в хлеву.
- Илия! - окликнула её мать, когда та уже начала спускаться по ступеням вниз. Девочка застыла и обернулась.
- Будь очень осторожна, доченька моя! Поймёшь, что хищник тебя заметил, сразу беги в дом. Ты поняла?
- Поняла, матушка, - Илия отвернулась от застывшего в дверях, чёрного силуэта матери, и зашлёпала босыми ступнями по ступеньками, спускаясь в темноту.
***
- Ну и ночка, - пробурчал Маллид, почесав густую чёрную бороду.
Стоя спиной к двери своего дома, в двух шагах от ступеней крыльца, плечистый, низкорослый мужчина, с зачёсанными назад и убранными в хвост чёрными волосами и лицом раскрасневшимся от выпитого пива, взирал на обступивший его владения туман, сжимая в правой руке кружку с хмельным напитком, а левую, изуродованную старыми шрамами от ожогов, уходящими под рукав серой рубахи, опустив, по военной привычке, на пояс, где уже очень давно не висело меча. Свой меч, вот уже двенадцать лет как, он променял на плуг, лопату, и прочие инструменты земледельца, но не воина, однако разве можно так легко искоренить солдатские привычки из того, кто отдал войне половину своей жизни?
Видимость была, разве что на два-три шага вперёд, и то благодаря серебристому свету Рунона, половинка мутно-жёлтого диска которого висела в чёрных небесах. Но Маллид не столько
то нет в этих звуках ничего угрожающего. Может быть какой-то осмелевший молодой лис решил подобраться к курятнику. А может и одинокий волк спустился с гор в поисках пищи. Зима была необычайно холодной, так что лесные хищники могли перешагнуть через страх и снова наведаться в долину. Если завтра кто-то из них обнаружит следы возле своего дома, то они снова соберутся, как в былые времена, вместе, и под предводительством Ханриса, поднаторевшего в охоте за прошедшие годы мирной жизни в этой глуши, отправятся выслеживать наглого пушистого засранца. Сегодня же беспокоится об этом не было смысла, едва ли какой зверь сумеет проникнуть в чей-то хлев или дом, а значит и нет нужды портить тревогами этот замечательный вечер воспоминаний о былых воинских деньках, которые Маллид с друзьями устраивали у него в имении только раз в гексал, то есть всего шесть раз в году, а следовательно в десятки раз реже, чем ему бы того хотелось.
Маллид обернулся наконец к сыну, смиренно ждущему родителя на крыльце.
- Иду, иду, не стой столбом, олух чертов! - проворчал он, замахав руками. - Я тебе не баран, чтоб пасти меня. А ну ка вали с дороги, пока мой сапог не поздоровался с твоим задом!
***
Рёв животных становился все громче и неистовее, словно они все разом обезумели. Было слышно, как псы, захлёбываясь лаем, бросаются на доски своего вольера. Одна из лошадей, судя по звукам, сумела выбраться из стойла, и теперь носилась взад вперёд по конюшне. Весь этот гомон наполнял сердце Илии страхом, но особенно жутким ей показался неожиданный утробный хрип, на который сорвалось мычание коровы, сразу перед тем как совсем утихнуть. Прозвучало в этом звуке что-то, от чего в груди Илии словно застрял ледяном ком, и тут же исчезла всяческая уверенность в том, что она должна выходить за порог своего дома.