Конечно, с удивлением ответил он. Как же иначе?
Ацетилен?
Ацетилен.
Ты сможешь подарить нам два баллона? И кое-что сварить?
Смогу, радостно сказал Теогар. А что сварить?
Я поискал глазами какую-нибудь железку или палку. Не нашел скульптор содержал свой открытый выставочный зал в полном порядке. Тогда я поставил недопитую бутылку пива, которую все еще держал в руке, достал перочинный нож (самый обычный «Викторинокс», в котором пластиковые «щечки» когда-то заменил на собственноручно выточенные деревянные. Кстати, еще до Центрума заменил пластиковые сломались от времени). Выдвинул маленькое лезвие, подошел к глухой стене пакгауза. То ли из-за местной розы ветров, то ли по случайности, здесь сохранился достаточно большой кусок посеревшей от времени штукатурки.
На нем я и стал вычерчивать то, что хотел получить от Теогара.
А задумчиво произнес он через минуту. Понял
Сможешь? спросил я.
Да. Только вот это как оно называется? Форсунка?
Сопло, сказал я по-русски.
Сопло, старательно повторил он незнакомое слово. Его надо вот таким сделать
Несколькими резкими движениями собственного ножа куда более внушительного, чем мой, он подправил чертеж.
Я не инженер, не знаю, признался я. А почему ты так решил?
Так красивее, сказал скульптор. То, что красиво, лучше работает.
Он прав, сказал из-за его спины Пагасо. Это я тебе говорю, а я знаю. Мы экспериментировали с реактивной тягой. Для серьезного дела не годится но сопла были такими. А их считали настоящие инженеры.
Значит, не получится? переспросил я.
Ну почему же? Не годится для серьезного дела. А для дрезины, Пагасо усмехнулся. Попробуем.
Рычаги, посредством которых дрезина приводилась в движение, были срезаны как и большая часть механизма. Остались рама, колеса и тормоза.
И два баллона с ацетиленом, один из которых был соединен через редуктор каучуковой трубкой с соплом. Сопло было прекрасное большое, размером с казан, на котором в Азии готовят плов на целую свадьбу. Собственно говоря, именно казаном (точнее, его местным аналогом) сопло и было в девичестве.
Бред сивой кобылы, сказал Ашот. Ударник, мы и впрямь просили тебя что-нибудь придумать. Но что-нибудь реальное!
Не нравится пепелац, Скрипач? с иронией спросил Хмель.
Да, не нравится! взвился Ашот. Гравицапы у него нет! Ребята, он не поедет! А если поедет то взорвется! А если не взорвется, то все равно скорости никакой не даст! Надо было не тратить четыре часа на это рукоделие, а гнать дрезину вперед. Проехали бы уже километров пятьдесят бы проехали!
До Иртана двести с лишним километров, заметил Пагасо. Если будете очень стараться, то разгоните дрезину километров до двадцати, двадцати пяти. Но десять часов такой темп не удержите.
А эта бандура до скольких разгонит? требовательно спросил Ашот. Тяга большой не будет, и не надейтесь! Чистый ацетилен, без керосина и кислорода, топливо плохое.
Ты-то откуда знаешь? удивился я.
Я Бауманку кончал, гордо сказал Ашот. Понятно? Я инженер по образованию.
Когда ты ее кончал-то? насмешливо спросил Хмель. При Ельцине или при Горбачеве? По специальности хоть день работал? Ты давно не инженер, ты коммерсант.
Ашот побагровел.
Я не коммерсант! закричал он. Я пограничник! А что фирма на Земле есть так надо патроны покупать, папе-маме помогать, девушек в ресторан водить!
Ребята, спокойно! я поднял руки. Брейк! Поедет эта фигня или нет, разгонится или встанет проверим на опыте. Если бы у Теогара еще оставался кислород поставили бы кислородный баллон, но кислород кончился на сварке. Если бы в Центруме существовал керосин добавили бы насос с керосином, но керосина тут нет. Обошлись тем, что имеем! Кто боится может остаться здесь или вернуться домой. Я поеду. Попробую.
Ашот витиевато выругался по-армянски. И совершенно спокойно сказал:
Ну так бы сразу и сказал. А то развел демократию «нравится, не нравится» Не нравится! Но поедем! Мне, может, много чего в жизни не нравится, но альтернативы-то нет
Вот этьо правьильно, одобрила Эйжел. Всьё равно я не могу качать рычагьи, рука поломана. А у тебя пальчик больит.
Ашот заворчал, но отвечать не стал.
Пошли? спросил
я. И поправился: Пошли!
Мы забрались на дрезину четыре калечных идиота, включая меня дурака-предводителя, Хмеля пребывающего в постоянной экзальтации после чудесного исцеления от заикания, Ашота с его больным пальцем и мрачными предчувствиями как следствием технического образования, и Эйжел наемницу с «поломанной рукой» и врожденным равнодушием к опасности.
Если вы взорветесь, то я сделаю вам красивый памятник! пообещал Теогар. Люди будут приезжать со всех концов света, чтобы его посмотреть. Только вы постарайтесь взорваться поближе, чтобы я увидел.
Айда с нами? предложил я без всякой обиды. Художественные натуры они все такие, прибабахнутые. И чем талантливее, тем прибабахнутее. Я это по музыке знаю.
Нет-нет! Теогар отступил на шаг. Я буду наблюдать.
Хмель откашлялся и спросил:
А как у нас организовано зажигание?
Мануально, мрачно ответил я. Теперь, когда мы забрались на дрезину, вся затея представлялась мне гораздо менее оптимистично. Два стальных баллона, две каучуковые трубки, два вентиля, чугунный казан ибо его форма показалась наиболее «красивой» безумному скульптору и старому машинисту. И, в довершение всего, старый мангал, закрепленный над казаном решеткой вперед Пагасо сказал, что это будет вполне приличный воздухозаборник. В дне мангала прорезали дыру, от которой к мангалу шел такой же нелепый, сваренный на живую нитку воздуховод. Все бы ничего, но вот использованные материалы вызывали слишком много ассоциаций.