А вот не дождешься! Сдохнешь на этой станции, тля перронная! И дети твои тут состарятся!
Какие теплые, дружеские отношения, пробормотал Ашот. Он бледнел на глазах и старался не смотреть в окна.
А вот я не мог оторвать взгляд от надвигающегося Разлома.
Ну казалось бы, что такого ущелье, только большое. Каньон. Щель в земле. Овраг-переросток. Тьфу на него! Тем более все заполнено туманом, дна не видно и не так страшно
Но почему в нем нет ветров?
Почему вечно стоит туман?
И почему этот туман остается таким темным, хотя солнце в зените? Разлом уже не выглядел черной бездной, как утром, но и клубящаяся серая мгла будто таила в себе какой-то мрачный антисвет, поглощала солнечные лучи
Что там внизу, Ашот? спросил я. Ты же был. Скажи, а?
Ашота передернуло, но он не ответил, а лишь неуклюже сострил в приступе храбрости:
Есть шанс самому увидеть!
В этот миг мчащийся паровоз перевалил край Разлома и оказался на висячем мосту.
Если бы в ту же секунду древняя конструкция рассыпалась будто детский конструктор под ногой, я бы ничуть не удивился. В нашей затее было слишком много авантюры и слишком мало трезвого расчета.
Но мост выдержал.
Мы мчались вперед, под уклон, в туманное море. Пагасо что-то орал, прыгая на месте, и я вопреки всей логике испугался, что эти прыжки раскачают мост.
А мост не качался. Будто немыслимость происходящего и человеческая дерзость поразила даже законы физики. Тонкая лента дороги была почти неразличима на фоне тумана, и казалось, будто паровоз мчится по воздуху, словно в детской сказке или старой фантастике. Ход все ускорялся и ускорялся перегретый котел и наклон моста работали заодно, разгоняя нас до немыслимых в Центруме скоростей. Не взлететь бы с рельсов на самом деле!
Мамочка родная! воскликнула Эйжел. Это было так на нее не похоже, что я покосился на бывшую подругу, ожидая увидеть на ее лице насмешливую улыбку. Но нет, она кричала всерьез, ей было страшно.
А у меня весь страх прошел. Так, наверное, бывает у людей, боящихся высоты, когда самолет отрывается от земли, пронзает тучи и ложится на курс. Вроде страшное никуда не делось но страх исчезает
Получилось? с удивлением спросил Хмель. Я заметил, что он держит автомат в руках будто собирался в случае падения начать палить в пропасть.
Получилось! радостно подтвердил я.
Получилось, согласился Ашот. И через мгновение, выпучив глаза на Хмеля, завопил: Что? Ты говоришь?
Говорю, признал факт Хмель. Не слышишь, что ли?
От былого заикания Хмеля не осталось и следа. Может быть, от шока? Во всяком случае, бывший «немой» и сам выглядел удивленным.
А почему раньше не говорил? воскликнул Ашот, неосторожно подставляясь под старый анекдот. И Хмель случая не упустил, ухмыльнулся и с противной интонацией вредного ребенка ответил:
А раньше все нормально было!
Пагасо на наши внутренние разборки внимания не обратил. Он стоял у рычагов управления, впрочем, не касаясь их, и напряженно смотрел вперед. Потом сказал, вроде и негромко, но мы все его расслышали даже в грохоте мчащегося паровоза.
Рано радуетесь! Вот перевалим середину, на подъем пойдем тогда можно расслабиться. Нагрузка-то упадет, а пока мы на мост давим все сильнее
Позвольте-ка! Ашот перевел изумленный взгляд с внезапно обретшего дар речи товарища на машиниста. С какой это стати? Наоборот, пока мы вниз под уклон едем мы меньше давим на мост!
Видать у вас школы совсем плохи, презрительно сказал Пагасо.
Да что вы дурью маетесь? спросил Хмель и на мгновение замолчал, будто сам вслушивался,
как прозвучали его слова. Масса она и есть масса. При таких скоростях изменений нет.
Еще один ученый, фыркнул Пагасо. Масса-то не меняется, а вот динамическая нагрузка
Давайте разберемся! воскликнул Ашот.
Я подумал, что все это безумно напоминает какую-то старую книгу. Кажется, Жюля Верна. Это у него герои обожали вести длинные наукообразные разговоры в самом неподходящем месте в снаряде, мчащемся на Луну, в плену на подводной лодке, на падающем воздушном шаре Но удивительное дело здесь, в грохочущем и пышущем паром локомотиве, который наверняка одобрил бы старый французский мечтатель, этот нелепый спор казался вполне уместным и естественным.
Но выяснить, чья точка зрения правильна, мы так и не успели паровоз въехал в туман.
Это напоминало даже не полет на самолете тот пронзает облака хоть и быстро, но никакой аналогии с водой не возникает, а то, как ведут себя облака в японских мультфильмах. Я готов руку положить на отсечение, что когда колеса паровоза коснулись тумана тот разбрызгался в стороны, будто водная гладь, а за нами по поверхности тумана заплясали буруны.
Ох, не простой это туман!
В кабине паровоза несколько секунд воздух оставался чистым. Но мы мчались, погружаясь в серую мглу, и из всех щелей закружились, оседая на пол, мутные струйки тумана. Запахло аммиаком не резко, едва-едва слышно, и чем-то пряным, будто восточными благовониями. Огонь в топке, куда Пагасо подкинул последнюю лопату угля, приобрел явственный зеленоватый оттенок.
Мы не задохнемся от этой дряни? спросил я.